Она лежит рядом. Неужели все это было на самом деле: Игры, дом в Деревне победителей, тур, вторые Игры, пытки в Капитолии, восстание…? Столько событий… И все связаны с ней. Я долго злился на Китнисс, долго чувствовал боль из-за нее, но теперь, когда она вновь вернулась в мою жизнь, я больше не в силах расстаться с ней. Она единственный близкий мне человек на всем свете. И если я лишусь ее, то потеряю разум. Она нужна мне, чтобы выжить. Эти мысли вызвали желание коснуться ее, обнять как раньше, когда страх преследовал нас, и мы так нуждались друг в друге. Я невольно потянулся к ней, отчего наручники напряглись и звонко заскрежетали по поверхности трубы.
Но потом появились и другие мысли, я снова стал подозревать Китнисс. Почему именно сейчас она вновь стала налаживать контакт со мной, может ли в этом быть расчет? Я начал копаться в темной стороне вопроса, отчего сердце заколотилось еще сильнее прежнего. И вдруг из глубины сознания снова возник чудовищный переродок, разрывая мое сознание на куски. Будто в жутком параличе я несколько секунд боролся с наваждением. Наручники звенели в такт возрастающему тремору. Тело покрыл холодный пот, во рту пересохло. Я судорожно глотал влажный воздух и испуганно озирался по сторонам. Еще не вполне придя в себя, я услышал тихий голос Гейла:
Эй Пит, все в порядке?
Что? Да, в порядке. Подай воды пожалуйста.
Глоток за глотком я медленно пришел в себя.
Мы говорил о Китнисс. Он понимает меня, я его. Опять история нашего любовного треугольника. Кто из нас больше достоин ее? Кого любит она? Вечные вопросы без ответа.
Гейл говорит странную вещь:
- Она выберет того, кто, по ее мнению, поможет ей выжить.
Я думаю над этим, пока не засыпаю. «Кто поможет ей выжить». Странно, но мне пришла та же мысль. Мне казалось в тот момент, что я уже никогда не смогу любить кого-то по-настоящему. Что жизнь превратится в сплошное выживание, попытки жить нормальной жизнью, но не сама жизнь. Как, в самом деле, все сложится, если планы убийства Сноу осуществятся?
========== Часть 7 ==========
Отец подводит меня к Китнисс, соединяет наши руки и медленно говорит:
- Она поможет тебе выжить.
Слова отдаются в мозгу искаженным эхом:
- Я помогу ей выжить. Кто поможет ей выжить? Кто поможет мне выжить?
Отец еще что-то шепчет, а потом превращается в пепел. Огонь перекидывается с руки горящей Сойки-пересмешницы на меня. Я чувствую запах опаленной кожи и слышу шепот отца:
- Выжить, выжить, выжить…
Леденящая сталь наручников резко вонзается в перевязанные руки и выводит меня из мрачного мира снов в не менее мрачную реальность. Хочется взвыть от непроходимого отчаяния. Неужели пытка никогда не кончится? Я так устал. Я снова на крыше Рога изобилия без сил и желания бороться. Оглядываюсь по сторонам. Рядом лежит хрупкая 17-летняя девушка, крепко сжимая оружие в руках. По телу пробегает доведенный когда-то до рефлекса страх перед ней. Он засел в самые глубины меня, теперь я почти перестал замечать его. Я взглянул в лицо Китнисс и невольно вспомнил ее вчерашний отчаянный поцелуй. Как давно наши губы не касались друг друга. Внутри что-то мешает мне любить ее как прежде. Сомнение, зыбкое, скользкое, неуловимое, поселилось во мне. Навсегда. Смогу ли я когда-нибудь обнять ее без вороха беспокойных сомнений в голове? И важно ли это в конце концов? «Она выберет того, без кого не сможет выжить». Выжить бы для начала хотя бы одному из нас…
Утром обсуждаем план проникновения в Капитолий. Один хуже другого. Признаться, самые сумасбродные идеи предлагает Китнисс. Вот тебе и хладнокровный, мужественный символ восстания. К счастью ее ничто не сможет изменить. Даже пытки Капитолия никогда не выбили бы из нее этот порывистый нрав, эту эмоциональность, скрывающуюся за угрюмым выражением лица. Моя противоположность, мое совершенство, мой смысл жизни. Эти новые слова я трепетно храню в своем сознании, они помогают мне бороться с живущим внутри меня переродком.
Я четко вижу свою цель - защищать Китнисс любой ценой. Я тверд и уверен сейчас, в том, что происходит вокруг, какую роль в происходящем играю я и что меня ждет впереди. Я боюсь смерти, но больше нее я боюсь потерять себя перед смертью… Умереть не самим собой… мои руки дрожат уже не от расстройств головы и таблеток. Это волнение перед кульминационной точкой происходящего. Все мы понимаем, что рискуем теперь как никогда. Последняя битва трибутов. Самая страшная и самая важная битва нашего мира. Сможем ли мы до конца уничтожить поселившуюся среди людей болезнь? Сможем излечить мир от Голодных Игр? Я чувствую себя звеном общей цепи.
В суматохе города трудно понять что к чему. Навешанные сверху тряпки ужасно мешают, да еще снег. Иду за толпой в сторону резиденции Сноу. При мысли о том, что я в сердце Капитолия, где меня мучили и лишали всего человеческого я прихожу в критическое состояние, мутнеет сознание, снова начинается тремор. Унимаю дрожь как могу. Мое немного странное поведение вызывает у рядом идущих подозрение. Зажмуриваю глаза и с невероятным усилием воли вспоминаю все хорошее, что только способно придти на ум. Начинающийся приступ стихает. Продолжаю путь. В какой-то момент произошло нечто неожиданное — раздалось несколько взрывов. Толпа в панике начала разбредаться в разные стороны, я едва не упал на землю. Мне удалось прибиться к стене одного из домов и свернуть на параллельную улочку.
Здесь на удивление было мало беженцев. Потом я понял почему: миротворцы ведут группы людей для заселения в дома и магазины. Я оказался единственным, идущим против их движения, что привлекло ко мне внимание. Миротворец спросил, куда я иду. Я постарался говорить с капитолийским акцентом и сказал, что ищу свою семью. Раздался еще взрыв, в суматохе меня прибили к группе и повели в сторону от резиденции. Пока я исступленно думал, как исправить ситуацию, случилось нечто особенное. Миротворцы постучали в один из домов, спустя мгновение я услышал выстрел и увидел брызги крови на снегу. За дверью прятались повстанцы. Значит, они уже здесь, есть надежда! Началась борьба, беженцы с криками разбежались, кто-то из них наткнулся на ловушку и попал под огненную струю. Я скрылся и вновь направился к резиденции. Четко очерченная цель не давала приступу шанса начаться. Я видел ясно, что должен был сделать: найти Китнисс.
Я увидел ее. Среди брызг крови и кусков мяса на площади. Среди криков детей и рыданий взрослых. Приступ подступал от вида этого зрелища, ассоциации вызвали к жизни мой вечный кошмар. Нет, только не приступ, только не сейчас. Я стал праздным наблюдателем из глубин своего тела, которое на пару мгновений перестало слушаться меня. Я видел, как Китнисс прокричала имя сестры, как девочка с косичками назвала ее. Преодолевая помрачение сознания, я побежал в сторону Китнисс, а потом огонь накрыл площадь и опалил наряду с другими телами и мое тоже. От боли я наверно потерял сознание, потому что очнулся только в палате Капитолия.
Мне сказали, что я не приходил в себя неделю. Все это время шла моя главная битва с переродком внутри себя. В 13-м я познакомился с людьми, которые говорили, что цель их жизни — не дать болезни взять верх. Теперь я понимал их как никогда. Я чувствовал, что если не одержу победу сейчас, то вечно буду рабом своих приступов, которые могло спровоцировать все что угодно. Я видел странные сны. Там, по ту сторону сознания пришел момент, когда я устал бояться себя, и тогда переродок ушел, спрятался в логово на самом дне. Когда я проснулся, прежнее чувство неопределенности и спутанности мыслей и воспоминаний не ушло, не ушло чувство угрозы, исходившее от образа Китнисс, но я чувствовал в себе силы бороться. И больше не боялся. Словно я сломил дух собственной болезни.