Когда к концу мая обшивка была полностью закончена и поставлена на киль, мы более не сомневались, что в августе сможем добраться отсюда до Камчатки, и были озабочены тем, как избежать мучительной доставки мяса и обеспечить всех пищей, что можно было сделать, охотясь на морских коров[276], которые ежедневно во множестве были у нас перед глазами на берегу. Тогда работа пошла бы еще быстрее, тем более что людям уже недоставало сил, а их обувь и одежда сильно истрепались от походов по пересеченной местности на юг и через горы.
Поэтому 21 мая мы совершили первую попытку с изготовленным нами длинным железным крюком, к которому привязали прочный и длинный канат, чтобы зацепить им огромное и мощное морское животное и вытащить его на берег, но безуспешно, потому что шкура этого животного была слишком жесткой и прочной. Мы не преминули сделать еще несколько экспериментов и поменять крюк. Но эти попытки обернулись еще худшим, и животные скрылись в море вместе с крюками и канатами.
Наконец самая чрезвычайная нужда заставила нас задуматься о наиболее подходящих средствах, потому что по причинам, указанным выше, люди не могли более продолжать охотиться по-прежнему. С этой целью в конце июня отремонтировали лангбот, который осенью был сильно разбит волнами о скалы. Гарпунщик и пятеро гребцов заняли в нем места. У них был с собой очень длинный канат, сложенный должным образом, точно так, как при охоте на китов в Гренландии[277], один конец которого привязали к гарпуну, а другой держали на берегу еще сорок человек.
Они очень осторожно плыли к животным, стада которых отыскивали пищу у берега в полнейшей безопасноcти. Как только гарпунщик ударил одно из них, люди на берегу стали тянуть животное к себе, а находившиеся в боте гребли к нему и своим поведением еще более его пугали. Как только оно немного ослабло, люди в боте вонзили большие ножи и штыки во все части его тела, пока оно, совершенно обессилевшее от потери большого количества крови, которая фонтанами била из его ран, при высоком приливе не было быстро вытащено на берег для разделки.
Как только прилив отступил и животное вытянули на сухой берег, мы отовсюду большими кусками срезали мясо и жир, которые с большой радостью отнесли в свои жилища. Часть мы поместили в бочки. Другую часть, особенно жир, развесили на козлах. Наконец-то мы избавились от всех забот о пище и оказались способны продолжать постройку нового судна, удвоив число работников.
Это морское животное, которое испанцы впервые увидели в Америке и впервые с неточностями описал испанский врач Эрнандес, а после него Каролус Клузиус и другие, они называют манати. Англичане называют его либо морской коровой, как голландцы, либо, на манер Дампьера, mannetes, словом, взятым из испанского языка. Это морское животное обитает как у восточного, так и у западного 136 побережья Америки, и его наблюдал Дампьер (что весьма странно) вместе с морскими котиками и львами в южном полушарии, а также я и другие — в северном[278].
Самые крупные из этих животных имеют от четырех до пяти саженей в длину и три с половиной сажени в толщину в районе пупа, где они толще всего. Сверху до пупа они схожи с сухопутным животным; от него до хвоста — с рыбой.
Череп нисколько не отличается от лошадиного, но когда он еще покрыт шкурой и мясом, то напоминает голову буйвола, особенно губами.
На месте зубов у него во рту две широкие кости, одна из них прикреплена к нёбу наверху, а другая — изнутри к нижней челюсти. Обе они снабжены множеством кривых борозд и выступающих гребней, с помощью которых оно перетирает водоросли, свою обычную пищу[279].
Губы снабжены множеством жестких щетин; те, которые находятся на нижней челюсти, так толсты, что напоминают куриные перья и явственно показывают своей внутренней пустотой истинную природу волос вообще, которые так же пусты.
Глаза животного, не имеющие век, не больше глаз овцы.
Уши так малы и скрыты, что их с трудом можно отыскать и узнать среди множества борозд и складок шкуры, пока шкуру не снимут, тогда ушной канал из-за своей отполированной черноты бросается в глаза; все же он так мал, что едва ли вмещает и горошину. От наружного же уха нельзя найти и слабого следа.
Голова соединяется с туловищем короткой и неразличимой шеей.
Ниже, на груди, можно рассмотреть две примечательные вещи. Во-первых, ноги, состоящие из двух суставов, имеют окончания, напоминающие лошадиные копыта. Снизу они снабжены обильной короткой и густой щетиной, напоминающей швабру, и я не уверен, как их следует называть — руками или ногами — по той причине, что, кроме птиц, двуногих животных не существует. С помощью передних ног оно плавает, обрывает водоросли со скал на дне, а лежа на спине и готовясь к венериным играм, они обнимают ими друг друга.
276
Морская корова (Rhytina Stelleri или Hydrodamalis gigas) — представитель отряда сирен (Sirenia), в эволюционном ряду стоящего между китообразными и ластоногими. В позднем голоцене была распространена только на Командорских островах вплоть до конца 1760-х гг., когда, как считается, была полностью выбита промышленниками. К отряду сирен относятся также ламантины (три вида) и дюгонь (один вид). См.:
277
Стеллер, вероятно, был знаком с известной книгой немецкого дипломата и путешественника Адама Олеария „Путешествие с посольством в Московию”, изданной впервые еще в 1656 г., где описывается похожий способ охоты на китов в Гренландии: сначала гарпун, привязанный к веревке, бросается в кита, на другом конце веревки находится поплавок из надутой шкуры тюленя. Затем начинается погоня за китом до тех пор, пока силы его не оставят; потом туша кита вытаскивается на берег и разделывается (Фрост, с. 221).
278
279
В ,,De bestiis marinis” Стеллер в качестве водорослей, предпочитаемых морской коровой, указывает: Crispum Brassicae Sabaudicae folio cancellatum (растение, напоминающее савойскую капусту с морщинистыми решетчатыми листьями); Fucum clavae facie (водоросль, булаве подобную, очевидно, Nereocystes); Fucum scutiae antiquae Romanae facie (водоросль, похожую на древнеримскую плеть); Fucum longissimum limbis in nervum undulatis (очень длинную водоросль с гофрированной пластиной, т.е. Laminaria). — Цит. по: