Можно было бы, конечно, позвонить из телефона-автомата. Но с моим везением либо у меня не окажется достаточно мелочи, либо монетки застрянут, и даже если с деньгами все будет в порядке, рядом с будкой обязательно встанет какой-нибудь придурок и будет подслушивать. И вообще, не хочется изливать душу в вонючей железной коробке.
Набирая номер, я слышала, как мама опять ругается на бабушку — из-за какого-то дурацкого цветка. Можно подумать, все мы помрем без ее цветов. Я стянула с крючка бабушкин шарф и обмотала его вокруг шеи. Шарф пахнет духами «L'Aiment» от Coty.
Брынь. Брррынь. Щелк.
Пол. Алло!
Я. Привет.
Пол. Э… Привет.
Я. Это я, Шарлотта, я тут…
Пол. А, да… Шарлотта…
Я. Да…
Пол. Я собирался тебе позвонить.
Я. Нашел, что хотел?
Пол. Чего?
Я. Фильм. Твой отец сказал, что ты поехал в Болтон.
Пол. А, да. Верно. Купил «Гордость Англии» — двадцатка лучших голов за последние десять лет. Комментирует Дэвид Бэкхем. Я еще не смотрел.
Я. Звучит заманчиво. Слушай, когда посмотришь, дашь мне?
Пол. Ха! Это тебе не девчачий фильм о — о чем там они бывают? — о косметике!
Я. Да ладно тебе. Кстати, не хочешь встретиться как-нибудь? Если только…
Пол. Ну, как-нибудь, конечно. Короче, я тебе позвоню… договоримся. Может, на следующей неделе. Если время будет. Идет?
Я. Ладно. Отлично. А-а…
Пол. Я позвоню.
Я. Пол!
Пол. Чего?
Я. Крисси — это кто?
Пауза, щелчок, гудки.
Открылась дверь в гостиную. Вышла бабушка. Все платье у нее в крошках.
— Филлис Хитон сделали гистерэктомию, — грустно проговорила она и опустилась рядом со мной на ступеньку.
Я сняла шарф и набросила его на плечи нам обеим. Хотелось плакать.
— Не все на свете можно исправить, — прошептала она.
— Я бы на твоем месте ни за что не стала с этим связываться, — сказала Сильвия, поворачиваясь вправо-влево на крутящемся стуле.
Есть у нее такая привычка. Когда-нибудь она так закрутится, что улетит в космос. Я сидела в учительской, вырезала из бумаги нарциссы — надо тридцать штук. Шестой класс смотрит по телевизору научно-популярную программу, и в кабинете так темно, что они все равно не заметят, на месте я или ушла. Сильвия, как ни странно, страшно мне обрадовалась.
— Что, если им нужен твой костный мозг?
— Что?
Сильвия посмотрела на меня как на умалишенную.
— Ты что, новости не смотришь? Если вдруг обнаруживаются родственники, о которых ты и не подозревала, им всегда нужен твой костный мозг, или почка, или еще что. И тебя же будут считать негодяйкой, если не согласишься. И об этом говорят не только по телевизору. На прошлой неделе я читала в «Уиминс Оун» про одну женщину. Она понятия не имела, что у нее есть брат-близнец, и тут он пришел к ней и потребовал ее почку. Нет, слишком большой риск. Я бы на твоем месте, Карен, ни за что в это не впутывалась.
«Спасибо, Сильвия, — подумала я. — Беседы с тобой просто драгоценны. Ты помогла мне принять решение. Я найду свою настоящую мать во что бы то ни стало».
И тут в кабинет вошел директор — принес Сильвии письмо отпечатать. Секретарша сделала стойку, как собака, почуявшая дичь.
— Мистер Фэрброзер, как вы думаете, — начала она, не обращая внимания на мое недовольство, — стоит Карен попробовать разыскать своих настоящих родителей?
Надо отдать ему должное: мистер Фэрброзер даже глазом не моргнул. Видимо, он уже привык к выходкам Сильвии: он-то с ней общается все время, тогда как мы только на переменах.
— Мне кажется, я не имею права вмешиваться в чужие дела, — сказал он, кладя письмо на стол. — Не могли бы вы послать это после занятий родителям Гэвина Кроссли? Надо с ними поговорить. Дарилу Макинсону пришлось накладывать швы. — Он обратился ко мне: — Да, это очень серьезно. Никому не пожелаешь оказаться перед таким выбором.
Он улыбнулся и вышел.
— Бедняжка! — объявила Сильвия, как только дверь за директором закрылась.
Это она вздыхает потому, что ему сорок — может, даже пятьдесят, — и он все еще не женат, всю жизнь жил с родителями, пока они не умерли, и теперь так и живет один в огромном доме на Каслтон-роуд — ходит, наверно, по пустым комнатам. Почему, спрашивается, он не купит маленький домик? А еще, может быть, он гей, только не сознает этого, а ведь в наши дни никто не видит в этом ничего страшного. И лысеет уже, несчастный. Рассуждения Сильвии о нашем директоре я слышала бессчетное количество раз. На самом деле он неплохой человек и хороший начальник. Ему, должно быть, трудно: все-таки женский коллектив — очуметь можно. Он всегда с пониманием относится, когда мне из-за бабуси приходится взять отгул. На Рождество он покупает всем нам подарки: недорогие, конечно, но главное — не подарок, а внимание. В прошлом году он подарил всем кактусы. Сильвии — маленький и толстенький, весь в длинных колючках. А мне — высокий и какой-то волосатый, в пушинках, похожих на бешеных пауков. Кактусы мне не нравятся, они считаются слишком заурядными. В «Инспекторе Морсе»[13] вы никогда не увидите кактусы на окошках. Я поставила подарок мистера Фэрброзера на кухонный подоконник за глиняный горшок с чесноком. Выкинуть не решилась: это было бы невежливо.
13
Популярный детективный сериал, экранизация рассказов Колина Декстера (в России был показан в начале 1990-х гг.).