Я с удивлением посмотрела на нее, ожидая увидеть насмешку в ее взгляде, но она явно говорила всерьез. Я крепко прижала к себе Уилла, он уткнулся мне в плечо и захныкал.
К тому времени, как нам удалось выбраться наружу, мы обе тряслись от ужаса. В безопасности и свете фонарей мама пришла в себя. Из ее рта вырывались облака пара.
— Мы не повезем ее сюда!
— Слава богу, мама. Здесь отвратительно. Страшно даже представить, что она могла бы жить в таком…
— Верно. А все-таки, я думаю, персонал здесь делает все возможное. Как печально… — Она покачала головой. — А ты здорово села на стульчак! — И мама захихикала.
— Я-то откуда знала, что это стульчак? Я думала, обычный стул. Я очень устала, попробуй-ка, повози эту коляску минут сорок! Я думала, у меня ноги отвалятся.
— Да уж. Если бы в ней еще не спал наш малыш… Эй, не обижайся!
— Ладно, ладно. — Я тоже засмеялась, наверное, нервы сдали. — Мы ведь не повезем сюда бабушку, правда?
— Конечно нет.
— Вот и хорошо. С Рождеством!
— И тебя с Рождеством, дочка. Кстати, ты знаешь, что малыша вырвало прямо тебе на плечо?
Глаза Уилла блестели в глубине коляски.
— Ах ты безобразник! — сказала я ему.
В конце концов я раз и навсегда решила — или по крайней мере так мне тогда казалось, — что бы ни случилось, не стану определять свою мать в приют. Но потом Лео сказал: «А ты была в „Мэйфилде“?» Оказалось, его отец провел там две недели на отдыхе и им обоим там страшно понравилось. «Настоящий отель, причем звезды четыре, не меньше, — сообщил он мне, когда мы сидели в баре „Восьмиугольник“, только что посмотрев пьесу „Визит инспектора“. — Все на высоком уровне, очень светло и хорошо, никакого уныния, хотя многие пациенты прикованы к постели. Конечно, он подальше, чем ты рассчитывала, но ведь у тебя есть машина, дотуда и езды-то минут пятнадцать, не больше.
Я бы на твоем месте обязательно проверил этот приют. Если хочешь, я могу съездить с тобой».
Я последовала его совету, только поехала не с ним, а с Шарлоттой, все-таки это дело семейное.
Приют «Мэйфилд» располагался в современном здании из рыжего кирпича. Напротив оказался супермаркет. В приюте было светло и чисто. До нас донесся легкий запах псины и полироли. «Цветите там, где вы растете» — было написано на гобелене над входной дверью.
— Ой, мама, гляди! — Шарлотта указала на двухметровую клетку с волнистыми попугайчиками, которые быстро скакали с жердочки на жердочку, потому что на клетке вальяжно развалилась большая кошка черепахового окраса и била лапой по прутьям.
— Вообще-то они — лучшие друзья, — сказала смотрительница, опрятная женщина в темно-синем костюме, встретившая нас у входа. — Просто попугайчики любят над ней поиздеваться, но поскольку ее отлично кормят и она чересчур обленилась, то вряд ли станет их обижать, даже если бы и смогла. Правда, мадам? — Кошка повела ухом, но не двинулась с места. — А вот и Берти. — Большой светлый лабрадор подошел к коляске и положил голову на одеяльце Уильяма. — Берти всем нравится. — Смотрительница похлопала пса по спине. — Я уже устала умолять наших гостей, чтобы они не перекармливали его.
Шарлотта погладила Берти, и пес завилял хвостом, да так сильно, что он едва не отвалился.
— Бабушке он обязательно понравится, — тихо сказала мне дочь.
То ли стены здесь были покрашены в более яркие цвета, то ли окна больше, а может, мы просто пришли сюда утром, а не вечером, — как бы то ни было, здесь все было совсем не так, как в «Бишоп-Хаус». Конечно, и тут было много тяжело больных стариков и старушек, но жизнь в этом месте била ключом.
У телевизора старички спорили до крика на тему, до какого возраста можно рожать.
— Нам всем нравится мистер Килрой, да? — сказала смотрительница. — Ну, что у нас сегодня? «Я родила в шестьдесят?» Господи помилуй! Как тебе это, Энид?
— Да она просто сумасшедшая, — возмутилась старушка в розовой кофте. — Родив своего последнего ребеночка, я сказала: «Все! Баста!», а ведь мне было всего двадцать шесть. А сейчас мне бы за собой как-нибудь присмотреть, не то что за ребеночком.
Однако Уильям им ужасно понравился. Энид очень хотелось посадить его к себе на колени.
— Смотри, собачка! Видишь, какая у нас чудесная собачка? Это моя красавица!