Буквы продолжали падать из дневника, разбиваясь об пол. Казалось, это невозможно, но Морган видел все своими глазами. Шаги по ту сторону двери становились отчетливее. С каждой секундой, они приближались к палате.
- Я схожу с ума! – Морган выдавливал из глаз чистые слезы – Что все это значит?! Сон! Это всего лишь сон, ублюдок!
- Ты уже давно сошел с ума! Еще в утробе своей проститутки, что была тебе матерью! Именно там твоя психика дала сбой! А все эти люди лишь уничтожали ее! Вспомни отца, который регулярно избивал тебя! Разве ты не хотел отомстить?! Если нет, то зачем тебе был я?! – слюни вылетали из пасти Джефри, а его рука все сильнее сжимала пистолет – Разве ты не понимаешь?! Все эти жертвы твои! Не была дневника! Ты творил его сам!
- Чушь! – сквозь слезы кричал Морган – Этого не может быть! Нет! Я не мог убить всех этих людей!
- Но ты смог создать меня!
- Нет! Я не верю!
- Тогда открой глаза, прочти все, что там написано! – Джефри громко засмеялся, сжимая веки, его рука дрожала, ожидая сигнала, чтобы нажать на курок
Морган спешно начал перебирать страницы. Буквы вываливались из дневника, и мужчина старался собирать их. Он листал страницы, читая вслух названия записей:
«…Запись №1: Уильям. Запись №2: Мистер Мэтью. Запись №3: Элизабет. Запись №4: Дерик. Запись №5: Синди…».
Ужас все больше заполнял мозг Моргана, он не мог поверить в то, что происходит.
- Я не мог этого сделать! – продолжал кричать Морган
- Но ты смог создать меня в своей мерзкой голове! – Джефри, словно упиваясь ситуацией, продолжал улыбаться, сжимая в руке пистолет – Я – зло, которое сжирало тебя изнутри! Искусство, что уничтожало все твои связки! Я – гений, сидевший внутри тебя! Разве ты не видишь, как сильно искусство выбивает из тебя все человеческое! А ты не верил, что зло – главный механизм этого мира! Доволен?! Теперь ты видишь?! Человек – тварь, недостойная жизни! И лишь зло, что творит искусство, имеет право на существование! Неужели ты не понимаешь?! Ведь, твой разум и не подозревал кто я! – Джефри громко засмеялся – И как же великолепно было, влюбить твой разум в меня, принеся капли мучительно боли в мой шедевр! Где твоя человечность?! Она стерта! Мое искусство останется в истории твоих мечтаний! И вот она! Драма моей картины! Как же это прекрасно, Морган!
Мужчина не мог вымолвить ни единого слова. Ужас проникал в его голову. Боль кромсала тело. Он принимал искусство, о котором так давно мечтал. Глазами, полными жалости, Морган смотрел в сторону Джефри, умоляя прекратить все это, не уходить, остаться рядом с ним. Но разве один человек может остановить искусство, которое годами пробиралось на свободу?! Морган знал ответ, но не мог противостоять желанию не видеть драму! Секунды превращались в месяцы, и ключ, который вертелся в замочной скважине по ту сторону двери, издавал ужасный, пронзительный звук. Кто-то сильно кричал, но Морган не мог оторвать взгляда от драмы, искусства, что должно случиться прямо сейчас. Всего один миг. А дальше? Дальше лишь пустота холодных стен.
- Давай! – выкрикнул Морган, давясь солеными слезами – Раз, это твое искусство, то воплоти его, трусливый ублюдок!
Джефри, злостно улыбаясь, сильно надавил пальцем на курок пистолета, продавливая его все глубже в механизм. Морган чувствовал ту пулю, которая резала дуло, оставляя на нем совершенные царапины. Словно кровь, что спешит по венам, наполняя их алой красотой, пульсируя все сильнее. Оглушительный звук вырвался из пасти пистолета, выплюнув свинцовую смерть. Морган видел своими глазами, как она насквозь пробивала череп, выпуская из головы огромные капли крови, наполненные мыслями. Столько фантазий оставалось на стене палаты, спускаясь реками вниз, одаривая воздух палаты тем самым искусством. Тысячи мыслей вырвались на свободу. Наверное, Джефри не мог больше справляться с их потоком. Голова – сейф. Он переполнен.
В палату ворвались санитары, облаченные в зеленые хирургические костюмы. Увидев плачущего Моргана, они бросились к нему. В палате не было ни крови, ни Джефри, лишь рыдающий мужчина, который обнимал тетрадь дрожащими руками.
- Доволен?! – кричал Морган, наблюдая, как тело Джефри спускается по стене, вглядываясь в его глаза – Нет! Вы не понимаете!
- Пора, Морган – двое санитаров схватили мужчину под руки и сильно потянули из палаты – Пришло время. Успокойся. Здесь никого нет
- Пустите! Вы не понимаете! Ты доволен?! Ответь мне, Джефри! – Морган видел лицо парня, который, словно насмехался над ним, все так же улыбался, всматриваясь прямо в душу – Пустите меня! Твари!
Санитары волокли тело Моргана. Мужчина сжимал в руке дневник, который был залит слезами. Фигуры уходили все дальше, пока темнота коридора не поглотила их тени. Еще долго был слышан истошный крик мужчины, а затем тишина. Лишь она могла принести покой в усталый воздух холодных палат.
Эпилог.
«…Иногда, я смотрю назад, но там никого нет. Я не вижу ни лица, ни фигуры, ни глаз, но чувствую его присутствие. А может, там никого и не было? Но стоит ли искусство тех сладких жертв? Зачем оно вообще, если нет творца?! А может, я и есть он?! Вопросы без ответа. Как часто они наполняют нашу усталую жизнь? И вот еще один.
Я помню тот день, когда случилось зло. Оно пришло ко мне, спустя так много лет. Я благодарен. Открытые глаза, словно изумруд. А есть ли ему цена?! Да. Цена – жизнь тех, кто создавал все это. Что может быть прекрасней?! Зло – великолепие вашего мира. Именно оно создает ту истину, которая так часто проникает в мозг, обличая все ваши пороки, травмы и желания. Интересно, есть ли сила, которая может его остановить? Нет. Все просто. Зло превосходно. Лучшая краска, которая ложится на безупречный холст жизни.
Где Джефри? Он мертв. Его больше нет, как и остальных героев искусства. Творцы эпохи. Они так храбро шли на эшафот. Но можно ли говорить, что они принесли себя в жертву? Нет. Я решил все за них. Где смысл, идея? Как глубоко мы можем зарыть творение? Спалить его дотла, но оно, подобно Фениксу, растворится в пепле, чтобы вновь взлететь! Готов ли кто-нибудь из вас заплатить такую цену? Мой прозрачный океан теперь спокоен и богат. Роль Бога? Неужели, я был способен принять эту маску? Чушь! Столько вопросов. А где ответы? Наверное, с тем выстрелом, он забрал их, оставив лишь налет печали. Прости меня мой мир. Тот хрупкий лед, где я оставлял следы, треснул, затянув меня в свои холодные объятия, в пучину смерти, красоты. Где в танце сотни уродцев создают прекрасный полет.
А виноват ли я? Добей или оставь в живых. Как мог бороться я один с яростью, злом, что так глубоко осели в моей душе? Разве мог? Джефри был прав. Я впитал его еще в утробе! Будьте осторожны в воспитании своего потомства. Вы должны психику детей. Она, словно стекло, на котором чужие кисти так стремятся рисовать свои узоры, соединяя тысячи ужасных фобий. Берегите их! А разве я бы смог бороться? Ведь, мои глаза были слепы. А Джефри – тень, что не увидеть под освещением солнечных лучей! Бороться ведь не с ним! С искусством! Что может сделать слепец?! Что предоставит человек?! Он один, так слеп и глуп! Котенок в холодном мире! Убить искусство? Вы серьезно? Тогда, что останется другому поколению? Выжженные руины? События без слов? Война усталых мимов! Я – часть искусства! Оно съедало изнутри, заставляя падать в пропасть звуков! Те жертвы и глаза – такая маленькая цена! Они мертвы, как и Джефри. И весь мой мир сдох!
А виноват ли я?».
Морщинистые руки отложили карандаш, обшарпанный и старый, закрыли кожаный переплет дневника, и, медленно так, касались обложки. Мысли все чаще влетали в палату, создавая иллюзорную грозы из чувств и эмоций. Тяжелое дыхание нарушало тишину стен, в которых рисовал свой танец усталый воздух. Шаги раздавались где-то за дверьми, в коридоре. Какие-то слова, диалоги. Мертвые души, превращенные в память, которая будет стерта в беге мерзких лет, находились рядом с ним.
А интересно, сколько еще миров обречено умереть в палатах, оббитых войлоком?