Выбрать главу

Макогонов посуровел, желваками заводил.

Душухин покраснел.

— Товарищ полковник. — Душухин с обидой в голосе доложил: — Я доводил до вашего сведения. За последние два месяца пропали по дороге домой двенадцать человек из комендантских. И это только наших. Все рассчитавшиеся.

Штурман потер вспотевшей ладонью по колену.

Макогонов сразу все понял, подумал: «Спасибо, Дух, штабная ты крыса. Чего ж ты раньше, обезьяна тупая, мне не заострил внимание!»

— Все рассчитавшиеся, — повторил Душухин, — потому никаких следственных мероприятий и не проводилось. Ни по одному пропавшему не было сообщений, только по троим присылали запросы из военкоматов. Мы сообщили, что те люди числятся убывшими из части по окончании контракта. И что следить за их дальнейшей гражданской судьбой Министерство обороны не имеет полномочий и обязанностей.

Комендант спросил:

— Солдат жив?

— Да как сказать, — Норгеймер будто собирался с мыслями, — жив и не жив.

— То есть?

— В него стреляли тринадцать раз и контрольным добивали в голову. Но промахнулись, на его счастье, ухо отстрелили. А голова вся в крови, это что били его. Хирург пощупал, говорит, мягкая голова. Мозги отбиты. Если выживет, может дураком стать.

— Та-ак! — злобно протянул комендант. — Михалыч, — обратился он к Душухину, — ты сделай запрос по комендатурам и подготовь мне докладную записку. Поеду на Ханкалу. Василий Николаич, ты отправляйся в Северный. Попытай этого солдата, если, конечно, он выживет. Вдруг вспомнит.

— Надо, чтобы выжил, — скрипнул зубами Макогонов.

— Зацепка, — вставил Штурман.

— Тенденция — добавил Норгеймер.

— Прослеживается, — подтвердил слова Норгеймера комендант. — Норгеймер, ты проинструктируй своих, чтобы поодиночке не выезжали из Грозного.

— Понятно, товарищ полковник.

— Не «понятно», а чтоб не жопой думали! Я понимаю, у них у всех бошки поотколочены. Но, е мое! — вскипел комендант.

Норгеймер вышел из кабинета. Вслед, бубня под нос, вышел и Душухин.

Закурили.

Юля гордо вплыла как всегда без стука, принесла чайник с кипятком. Разлили по кружкам, сахаром вприкуску захрустели.

И будто не было сейчас Славки Норгеймера, и будто минуту всего назад не скрипели мужчины зубами в бессильной злобе. И в этом каком-то невоенном домашнем похрустывании, похлебывании совсем не чувствовалось то напряжение, в котором, казалось бы, по человеческому здравому смыслу, должны пребывать теперь люди, узнавшие о страшной трагедии. Но кто обвинит их в бездушии? Кто не знает — не знает, как тяжела и паскудна эта мужеская работа, которую люди прозвали войной.

— Какая же эта война?.. — вдруг вскинулся комендант. Обжегшись, чертыхнулся. — А, черт! Вечно припрет кипятка. Ладно, давайте по нашим делам. Что клиент? Говорит?

Макогонов пил осторожно, с шумом тянул, остужал.

— Ф-у-у-у. Клиент хороший.

Штурман макнул в стакан куском сахара, размочалив кусок, положил в рот, стал жевать с удовольствием.

— Работаем пока. Докладывать рано. При нем, правда, обнаружено сто тысяч долларов США. — У коменданта аж глаза загорелись, не сдержался. — Фальшивых, — поправился с улыбкой Штурман. — Предварительно можно констатировать факт того, что нами задержан именно тот человек, о котором писалось в последних сводках, связной Басаева и самого Абу аль-Валида. Этот самый Хамжед, собственной персоной.

— Ух ты! — комендант дул теперь на дымящийся вар.

Вставил слово Макогонов:

— Вот бараны! Им за работу даже платят фальшивкой. Правильно, какой дурак станет платить баранам золотом. — И выругался, но толково.

— Бараны, не бараны, а если эту дрянь не перехватить, она уйдет за хребет, на Большую землю. Подрыв экономики, — стал размышлять Штурман. — Одним ударом, как говорится, двух зайцев: и фугасы на саперов, и фальшивые деньги в оборот. Хамжед этот — клиент серьезный. Почки, конечно, ему можно опустить, но толку. Сдохнет, а ничего не скажет. Нет, у наших, конечно, скажет, но опять вопрос: то ли, что мы ждем от него услышать, или то, что он должен нам сказать? Тут подход нужен.

— Может, Савву моего?

Штурман с усмешкой глянул на Макогонова.

— Умельцы и у нас есть. Но здесь, повторяю, время нужно. Игра. Но твой калмык, прости, туповат, чтобы раскрутить агента, подготовленного не где-нибудь, а в логове.

— В логове? — удивился комендант.

«Все-таки Питон тормозит иногда, — подумал Макогонов. — Штурман что-то разговорился. Еще с Мельником история».

— Товарищ полковник, тут Мельник мой накуролесил.