Ужасно хотелось написать ей что-нибудь такое, но я понимал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Меня обманули. Я почувствовал себя настоящим теленком. Она хотела лечь со мной в постель не больше, чем... любая другая из встреченных мною баб. Ей был нужен друг по переписке, с которым можно заниматься сексом по электронной почте. Несмываемое пятно в биографии старой домохозяйки. Зато риск – нулевой. Спасибо, что-то не хочется! Боже милостивый, у меня так давно никого не было, зачем мне все это? Я сделал несколько глубоких вдохов (с сигаретой в зубах) и составил ответ:
"Софи. Больше никаких рассказов. В моих глазах они потеряли всякую привлекательность. Я начал их писать лишь потому, что рассчитывал на что-то еще. Как видно, зря. Глядя на вещи прямо, я не могу видеть нас вместе, и это ужасно меня мучает. Извини за откровенность, да только порнорассказы я и так читаю целыми днями. Это мой заработок. А коли мы никогда не встретимся, то и наши письма – всего лишь очередные рассказы. Я хочу прекратить эту пытку. Всего наилучшего. Год".
Я нажал "ОТОСЛАТЬ" и с облегчением перешел к другим делам. Она ответила в тот же день.
"Ты знаешь все обо всем! Откуда тебе известно, что мы никогда не встретимся? У тебя есть магический кристалл? А вдруг я собираюсь приехать в ближайшие выходные? Я не претендую на чтение твоих мыслей. С чего ты взял, что можешь читать мои? Софи".
Она что, держит меня за идиота?
"Дорогая Софи, я не читаю твои мысли. Я сказал лишь, что ты не собираешься ложиться со мной в постель. Если я не прав – замечательно. Но тогда ты должна доказать свои слова на деле".
"Я никому ничего не должна. Если не хочешь утрахаться до потери пульса – что ж, тебе же хуже. Лично я предпочла бы..." За этим следовал рассказ на пятьсот слов с описанием всего, что она решила со мною проделать. Закончила она словами: "Насколько я поняла, тебе это больше не нужно. Или я ошиблась? Софи".
"Очень, очень нужно! Но заниматься этим, а не читать. Почему бы не перестать посылать фотографии голых задниц голодающим Африки? Если хочешь заняться со мною любовью, давай встретимся на следующей неделе. Я приеду в Бирмингем и сниму комнату в гостинице. Договорились?"
"Мне очень жаль, но если ты будешь так себя вести, то вряд ли я захочу с тобою встречаться. Софи".
"Вот видишь. Об этом я и говорю. Мы не встретимся никогда. Давай отбросим игры и поговорим начистоту. Я хочу заняться с тобой любовью, наяву. А ты хочешь заняться со мной любовью? Наяву? Это такой простой вопрос!"
"Вовсе он не простой... Я хочу, очень. Иногда меня так разбирает, что я не могу думать ни о ком, кроме тебя. Увы, я замужем и люблю своего мужа. Мне нелегко, поверь! Прошу тебя, пойми: я не шутила. Я правда хотела с тобой трахаться, правда-правда, но это невозможно... Дело не только во времени. Где ты был двадцать лет назад? Софи".
Наконец мне сказали правду.
Наверное, все началось с того, как я хотел донести до нее, что ее сюжеты недостаточно добротны, что женщины так себя не ведут. В том первом письме я сказал: "Если я предложу тебе приехать сюда и взять у меня за щеку, ты ведь не согласишься, верно?" И она ответила: "Кто сказал, что не соглашусь?" Так началась эта грустная сага.
Что ж, я оказался прав. Она не приедет делать мне минет, потому что не может и потому... Потому что потому. Хотя она кое-что теряет, как мне кажется.
Кто сказал, что ты не приедешь, Софи? Я сказал. И я знал, что говорил. Я никого из себя не строю, однако скажу тебе без обиняков: о том, что женщины не делают, я знаю все.
14. Сексплуатация
Прошло всего каких-нибудь семьдесят два часа. Я еще был раздосадован бесплодностью очередной попытки. Меня переполняли гнев, разочарование, тоска... Я находился в дорогущем ночном клубе, а рядом со мной стоял некий регбист и объявлял всем, кто его слышал, что "у этого парня лучшая работа в мире". Терпение мое иссякало. Сам я, будучи не в настроении, ничего ему не рассказывал. На вечеринку мы пошли вместе с Пэдди и Мэттом, и кто-то из них проболтался. Меня загнали в угол и закидали привычными вопросами. Бежать было некуда. Я пришел всего час назад и теперь был готов идти домой. А парня звали Брайан, и он не уставал снова и снова повторять:
– Мужик! Мужик, дай я тебе скажу! Оборжаться! Оборжаться, да и только!
Он был еще и австралийцем в придачу – то есть в восторг приходил буквально от всего, а уж услышав о моей работе, и вовсе чуть не кончил. Брайан говорил полчаса без передыху, пока мне не удалось от него сбежать, а через пять минут он нарисовался вновь.
– А, вот ты где! – воскликнул Брайан. – Вот мой приятель, его тоже зовут Брайан, хотя мы даже не родственники! Вот, Годфри, расскажи ему, о чем мне только что рассказывал. Ты послушай, приятель, тебе обязательно понравится!
Да чтоб вам всем! Спустя пятнадцать минут, за которые я показал чудеса минимализма, у меня было два лучших друга по имени Брайан. Наверное, они никогда бы меня не покинули, не затяни какой-то идиот песню австралийских регбистов. Брайаны немедленно всем объявили, что им "тоже придется", спросили, не присоединюсь ли я к ним ("Только если мы решим совершить групповое самоубийство!" – таким был, наверное, мой ответ), и, виляя хвостами, весело поскакали прочь.
Надо было сматываться, пока они не вернулись, и я стал набивать карманы выпивкой, сигаретами, бутербродами и всем, что еще было бесплатного, когда ко мне подошла невысокая и явно отвязная девчонка, чтобы сказать "привет".
– Ну привет...
– Уходишь?
– Э... Возможно, – засомневался я вдруг.
– Кем ты работаешь у Фила Госса? – спросила она очень серьезно.
Праздник нам устроил именно Фил Госс. У него куча компаний по всему Лондону, и только одна из них занимается порно. Большая же часть – солидные фирмы: бухгалтерские, по съему жилья, маркетинговые. Бутерброды в моем кармане по праву принадлежали менеджменту этих компаний, но Пэдди и Мэтту удалось раздобыть приглашение на вечер (с бесплатной выпивкой) на том основании, что мы работаем под той же крышей.
– А что? – спросил я в свою очередь.
– Просто хочу узнать. Чем ты занимаешься?
Я окинул ее внимательным взглядом. Аккуратненькая брюнеточка с симпатичными веснушками и заплетающимся язычком. Прибавьте сюда густо подведенные глаза, короткие волосы и задницу, которой явно пользовались не только по назначению. Сойдет! Пора пустить в ход старый прием.
– Я работаю в одном из его порножурналов, – ответил я.
Похоже на двойные стандарты. С чего это я взял да и все ей рассказал? А с того! Я всегда готов поговорить о своей работе с женщиной, потому что так проще сразу перейти к делу и заговорить о сексе, даже если толком ее не знаешь.
– И зачем тебе это нужно? – спросила она.
– Не знаю... Наверное, чтобы не работать... – сказал я, развязно улыбнувшись, но не увидев ответной улыбки.
– Значит, по-твоему, в такой эксплуатации женщин нет ничего плохого?
Опять двадцать пять! Развязная улыбка сползла с моего лица.
– Где ты увидела эксплуатацию? – спросил я. – Что ты понимаешь под словом "эксплуатировать"?
– "Эксплуатировать" – значит показывать нас как куски мяса, а не как людей со своими мыслями и чувствами. Я хочу лишь узнать, правильно ли это по-твоему, а если нет, то как ты можешь заниматься этим каждый день?
– Прежде всего мы женщин не эксплуатируем и никогда этого не делали. Это одно из тех словечек, которым вас учат в вашей большой дурацкой школе для феминисток, чтобы вы ими бросались, сами толком не понимая, о чем говорите. Мы эксплуатируем женщин? И как же? Ладно, мужчины любят заниматься любовью. Мужчины занимаются любовью с женщинами. Мужчинам нравится разглядывать картинки с голыми женщинами, потому что это напоминает им о сексе. – Да, некоторым из нас и вправду не помешает освежить память. – Кого мы эксплуатируем? Тебя? Нет, потому что ты не снимаешься для нашего журнала. Мы эксплуатируем модель? Нет, потому что она получает за свою работу, которая доставляет ей удовольствие, деньги. Если кто кого эксплуатирует, то это модель: свое тело и мужские желания. Не мы.