– Привет! Хочешь потрахаться?
У Брайана загорелись глаза, он сказал что-то вроде "Еще бы!", показал мне оба больших пальца и поволок феминистку к гардеробу. Незадолго перед тем, как насовсем исчезнуть, она обернулась, помахала мне и начала смеяться.
Обойдусь без описаний. С моими ощущениями и так все понятно. Пока персонал смотрел в другую сторону, я схватил из-за стойки непочатую бутылку "Абсолюта" и отправился восвояси.
Я с треском отвернул пробку, быстро накачался и даже подумывал, не взять ли журнальчик. Обойдусь...
15. Сиськи? Показывай!
Очередной понедельник.
Окружающие всегда рассказывают мне, с каким нетерпением они ждали бы понедельника, будь они на моем месте. Ведь понедельник открывал собой очередную рабочую неделю. Ведь всем известно, что у меня за работа. Ладно, сейчас расскажу. Я пишу всякий бред, вот что я делаю. Похабные надписи к фотографиям, понимаете? "Мне нужно это, немедленно! Кончи на мои сиськи, и я буду их лизать. Хочешь посмотреть?" И тому подобное. Стюарт больше не пытался добиться от меня журналистской честности и приказал полагаться на собственное воображение.
– Представь, что они говорили бы, окажись ты там, и запиши это, – объяснил он.
Пожалуйста:
"Ф-фу-у..."
"Убирайся!"
"Только если ты окажешься последним мужчиной на этой Земле!"
"Пойми. Я очень хочу заняться с тобой любовью, но я замужем и люблю своего мужа. Я не могу!"
Все это я потом стирал. Я часами ломал голову над чем-нибудь по-настоящему горячим. Правда, когда не трахаешься целую вечность и изо всех сил стараешься не думать о сексе, – подобная работа не из приятных. Какое убожество...
За два часа я написал от силы четыре предложения. Потом плюнул, решил подарить себе остаток утра и отправился поболтать с Пэдди и Мэттом.
– Вот и он! Как прошел вчерашний вечер? Удалось что-нибудь с той бабой? С которой ты болтал? – расспрашивал меня Пэдди.
– Нет. Не вышло, – ответил я.
– Зря, зря. Она очень даже.
– Ты о Саманте? С короткой стрижкой? Об этой конопатой? – спросил Мэтт. – Та еще сучка.
– А ты откуда знаешь? – спросил Пэдди.
– Приятель рассказывал. Настоящая маньячка. Любит это дело. От кровати одни опилки остались. Это я о ней тогда рассказывал. Она каждый день делала минет своему боссу и стала младшим партнером. Юристка. И все ей мало...
– А, вспомнил! Так это она? М-м... Пэдди задумался.
– Да, она вполне... Что ж ты медлил, Год?
– Не очень-то и хотелось, – объяснил я им. – К тому же я устал.
Мне стало еще хуже. Как видите, никогда не стоит недооценивать друзей: после разговора с ними вы можете почувствовать себя еще большим дерьмом. Ну и денек.
– Да, кстати, – продолжил я. – Она не в восторге от нашей профессии, верно? Все обвиняла меня в эксплуатации женщин.
– О-о... – понимающе закивал Пэдди. – Я с таким сталкивался. В этих спорах победить невозможно, так что плюнь. Да, да, и что дальше? Если не нравится – отправляйся жить в какую-нибудь там Россию, – сказал он и утер притворные слезы. – Чем она, говоришь, занимается? Юриспруденцией? Юристы – самые главные эксплуататоры и есть, так что она знала, о чем говорила. Ей, наверное, очень хотелось с кем-нибудь пособачиться, а ты клюнул на ее наживку. В следующий раз, если какая-нибудь баба опять обвинит тебя в эксплуатации женщин, скажи ей, чтоб заткнулась, и заставь показать сиськи.
– Это сразу растопит лед...
– Я говорю не о том, как растопить лед. Просто надо или ее заткнуть, или заставить показать сиськи.
– Одного не могу понять! Как можно быть одновременно феминисткой и сексуальной маньячкой?
– Феминистки тоже любят потрахаться, – ответил Пэдди. – Возможно, они-то и любят секс больше всех. Понимаешь, о чем я? У них в руках все рычаги. Возможно.
– Не думаю, что мы эксплуатируем баб, – осторожно вставил Мэтт. – Все наши модели выглядят потрясающе. Несколько вопиющих ошибок не в счет – там уже ничем не поможешь. Они обязательно прихорашиваются перед съемками, и фотографии получаются на все сто. Любая баба мечтает выглядеть так же. Думаю, мы приносим им пользу. Лично я не вижу ни малейшей возможности обвинить нас в чьей-либо эксплуатации.
– Теннис голышом, – предложил Стюарт.
Уимблдон был не за горами, поэтому любой веселый журнал в этой стране стремился заполучить неубедительную порнозвезду Анну Курникову, чтобы та доставляла себе удовольствие при помощи собственной ракетки (намеки на сходство мячей сами понимаете с чем строго обязательны).
– А мы разве не делали то же самое в прошлом году, с Таней? – спросил я.
– А, да, но те съемки были в студии. Теперь мне нужен настоящий теннисный корт – я хочу выпустить на него двух девушек. Должно получиться весело. Для начала пусть поиграют в теннис, а потом весь этот крупный план: как они сквозь сетку облизывают сиськи и лупят друг друга по жопе ракеткой. Что скажешь?
– Я не очень хорошо разбираюсь в искусстве, но о собственных вкусах представление имею.
– Вот и хорошо, потому что организация на тебе. Раздобудь к четвергу пару девушек. Только проследи, чтоб они были настоящими красотками, а не этими старыми кошелками, каких ты обычно приводишь. И найди теннисный корт.
– Корт?
– Да, работать надо на улице. Фотограф будет. Есть у меня на примете один парень, которого я не прочь попробовать. Только найди место для съемок. Все, приступай.
С девушками оказалось просто. Из чистой лени я взял да и нанял опять Таню. Она регулярно у нас снималась, нравилась читателям и всегда была готова к работе. За время многочисленных съемок и телефонных разговоров я с ней основательно познакомился, и она стала для меня воплощением всех качеств, необходимых порномодели. Хороша – необыкновенно: с балетной выправкой, гибкая, подвижная, безупречная кожа, длинные стройные ноги. Зато в общении Таня была так же интересна, как стакан воды на десерт. Я не злобствую, нет-нет! Она милая девушка и очень мне нравится, но говорить Таня могла лишь об одном – о себе самой. За все время нашего знакомства она не задала мне ни одного вопроса (если не считать "Сколько?" и "Когда я получу чек?"), зато я часами выслушивал рассказы про дорогущие ночные клубы в Сохо и на Ибице, съемки в музыкальных клипах, полеты на Ближний Восток в гости к каким-то саудовским миллиардерам (чтобы делать им минет и самой подставлять все, что есть) – и вообще какая Таня отвязная, буйная и нехорошая.
Согласен, ее жизнь куда интереснее моей, но говорить об этом шесть часов кряду, не переводя дыхания и не проявляя ни малейшего внимания ко мне, – только лишний раз тыкать меня в это носом. И все равно она несла облегчение воспаленным читательским членам. Я сам запал на нее не на шутку (говорю полушепотом). Однажды Таня призналась, что за деньги готова на все, запреты отсутствуют. Думаю, она хотела поразить меня собственной отвязностью, буйностью и нехорошестью. Если я когда-нибудь выиграю в лотерею, ей придется вспомнить о своих словах... и попробовать содержимое моих семенников.
Вторую девушку звали Синди. Развеселая блондинка, совершенно очаровательная, с непробиваемым провинциальным акцентом, напоминающая мне какую-то рекламу, а еще – фермерских дочек. Она была так смазлива и аппетитна, что я хранил у себя в компьютере несколько графических файлов с нею. Там ее лицо было покрыто чем-то совершенно не рекламируемым.
Обе девушки великолепно знали свое дело и с нетерпением ждали съемок на открытом воздухе и в присутствии зрителей. Осталось найти корт, что оказалось настоящим камнем преткновения. Я обзвонил некоторое количество теннисных клубов с травяными кортами, однако их хозяев оттолкнула сама мысль о том, что какие-то там порнографы осквернят священный дерн. Я немного снизил требования и попытал счастья в спортивных клубах, в которых столкнулся ровно с тем же самым. Я обзванивал колледжи, муниципалитеты и даже гостиницы. С тем же успехом. Никто не хотел с нами связываться. Странно... Будь у меня теннисный корт, не знаю, что бы я мог иметь против порносъемок. Пусть только мне позволят тихо там сидеть, ну и может быть, поприветствовать девушек (как-нибудь эдак). Не получилось! Наступил вечер среды, а я так ничего и не нашел. Если не управлюсь к утру, съемки будут отменены, и виноват во всем окажусь именно я. Такое мне с рук не сойдет.