Она приподняла свой локоток, и рука моя свободно устремилась вверх по ноге помещицы. В эти мгновенья я чувствовал себя Икаром, чьи крылья вот-вот вспыхнут и обрекут его на безвозвратное паденье в бездну.
Тут помещица разом ко мне прильнула, и ее пальцы побежали по моему лицу. Щеки ее запылали, в глазах загорелись огни. Так в чудный летний вечер загораются они в тенистом дворе дома, где гуляет сельская свадьба. Еще не совсем пьяны гости, еще замирает невеста, еще жеманничает ее подружка, пробуя со стола всякие кусочки, еще сидит как столб жених, пытаясь понять, что же с ним такое произошло сегодня, но все нежнее и загадочнее поет гармошка и все пронзительнее вторят ей из темных кустов сверчки. И влажнее губы и глаза гуляющих баб; парни хватают за бока молодиц, те уже повизгивают и выделывают ногами своими свободные кренделя.
– Милый, милый, – быстро зашептала Лариса Ивановна.
Одной рукой я подхватил вдову, другой схватил со стола штоф с водкой и устремился с двумя этими огневыми ношами к дому.
Расплата
Вдова оказалась особой на редкость страстной, можно даже сказать, ненасытной.
Всю ночь мы предавались с ней столь буйным любовным утехам, что когда утром после недолгого сна я открыл глаза, то увидел спальню совершенно разгромленной. Широкая кровать была сломана и стояла на боку, как фрегат на мели. При этом большей своей частью я лежал на кровати, а ноги мои располагались на полу. Там же валялись подушки, разодранные в порывах страсти простыни, ташка, мои сапоги и пустые штофы из-под водки.
Я пошарил сбоку рукой, надеясь обнаружить рядом помещицу, но рука моя наткнулась на бутыль. Бутыль была пуста.
Я приподнялся и крикнул:
– Лариска! Ты где?!
В углу спальни что-то вздрогнуло. Я протер глаза: оказалось, что там сидел песик помещицы. Шерсть на его щеке была белой, точно ее намазали мылом, а смыть позабыли.
По всей видимости, животное поседело, глядя на все те безобразия, которые мы этой ночью творили с его хозяйкой.
– Лариска! – снова крикнул я.
В спальню вошла дворовая баба с подносом. Она подошла ко мне и, с поклоном опуская поднос, сказала распевчатым голосом: «Доо-броо-го здоро-овью-юшка, ба-арин!»
На подносе стоял стакан, полный штоф и тарелка с квашеной капустой.
Я схватил с подноса штоф и стал пить прямо из горлышка. Поначалу совершенно невозможно было определить, что именно я пью, и лишь когда штоф опустел на треть, я понял, что пью водку. Ту самую, настоянную на березовых почках. Я выхватил из тарелки изрядную щепоть капусты с клюквой и закусил ею. Баба поставила поднос на стул передо мной и, поклонившись, вышла.
В спальню вошла помещица.
– С добрым утром, милый! – сказала она и поспешила ко мне. Полы ее атласного халата развевались, обнажая прелестные, хотя и чуть пухловатые ее формы.
Не спуская глаз с хозяйки, я сделал еще пару глотков из штофа и вновь закусил квашеной капустой.
– Теперь хорошо, – сказал я и вытер губы подолом халата хозяйки.
– Этой ночью ты творил просто чудеса! – помещица присела на край кровати и нежно погладила меня по голове. – Ты был просто великолепен! Легенды о тебе оказались сущей правдой!
Тут она поцеловала меня в щеку.
– Да и ты мне весьма понравилась. – Я похлопал хозяйку по тому месту, которое наши нудные романисты, лишенные всякого воображения, именуют седалищем. – Я тобою тоже доволен. Вот только, видишь, кровать сломали.
– Фи, подумаешь, – повела плечом Лариса Ивановна, – какое дело – кровать. Починят. Я уже распорядилась об этом, пока ты спал.
– Кажется, твоя собака поседела. – Я указал ногой на угол.
Лариса Ивановна вскочила и быстро засеменила к своей собачке. Она схватила ее на руки и радостно воскликнула:
– О, и правда поседела! Ха-ха-ха! О, бедный мой Кассий! Ха-ха-ха! – помещица подошла к кровати и показала мне собаку. – Смотри, ха-ха-ха, вся морда седая! Еще бы! Ведь Кассий впервые видел такое! И свою любимую хозяйку в таких положениях! Ха-ха-ха! О, мой верный Кассий поседел от переживаний!
Помещица наклонилась ко мне, чтобы я получше мог разглядеть седину на собачьей морде. Впрочем, до седины малодушного животного мне и дела никакого не было, зато обнаженные груди наклоняющейся хозяйки так и сверкнули в глаза.
Приступ новой страсти ударил мне в голову, я повалил помещицу вместе с собачкой на кровать. Собачка жалобно взвизгнула и убежала, кровать окончательно рухнула, а мы начали новую любовную баталию.
Когда баталия закончилась, я сказал, что мне пора уже на службу. Лариса Ивановна позвонила в колокольчик и приказала девкам прибраться в спальне. Тут же невесть откуда в спальне появились – словно стояли на изготовке за занавесью – и два дворовых мужичка с инструментами в руках. Девки стали прибираться, мужички принялись за ремонт кровати, а мы с хозяйкой прошли в залу. Там на столе уже стояли блюда со всяческими закусками и неизменный штоф водки.