Я помню, еще до Пасхи Батюшка сказал мне:
— Есть еще один скит на Белом море за Соловками, вроде нашего. Были бы и еще, только старчества нет в них. А у нас здесь благодать. В монастыре — завалены послушаниями, но сюда к нам не хотят. То, что для нас самое приятное — сидеть в своей келии, того они не хотят.
Да, поистине, хорошо у нас в скиту. Начинаю, кажется, понимать Батюшкины слова:
— Как нам благодарить Тебя, Господи, что Ты оторвал нас от мира и привел сюда...
14 мая
11 числа получил из Москвы письмо: сообщают, что 9-го мая в 6 час. утра скончалась бабушка, пережившая всех своих 14 детей, из которых папа был последним и схоронен уже 4 года тому назад. Царство ей Небесное.
Теперь очень хорошо в скиту: все распускается, зеленеет, аромат... Утешает нас Господь, нас, живущих среди природы, нас, бежавших от мнимых удобств, суеты и зловония городской жизни. У нас на вратах, на стороне, обращенной к скиту, к церкви, написано: "Коль возлюбленна селения Твоя, Господи", — и воистину так.
Я помню обстоятельства моего поступления в скит и мои чувства... Я вижу, чувствую, что сбылись надо мною слова, прочтенные мною в книге еп. Феофана "Путь ко спасению": "Благодать, действуя в человеке, показывает ему, дает чуть-чуть ощутить сладость духовной жизни и быстро скрывается, поставляя человека на точку безразличия, где и требуется уже от человека произволение на новую жизнь".
То, что я был на точке безразличия при поступлении в скит, я теперь хорошо, ясно вижу. Почему я склонился на иноческую жизнь,— не знаю. Теперь я склонен думать, что меня тянули сюда молитвы Батюшки, который очень желал, чтобы я и Иванушка поступили сюда, и молитвы еп. Трифона. Кроме этого, за нас молились еще и в миру, и здесь: и в скиту, и в монастыре. И в Московском Чудовом монастыре — о. Серафим, и в Богоявленском — о. Иона с келейником о. Михаилом...
Вчера Батюшка говорил нам про утреню.
— Утреня у нас в скиту имеет громадную важность. На ней держится вся скитская жизнь, но она также представляет немалую трудность. А для нас, привыкших в миру поздно вставать, это одно из самых трудных положений скитской жизни. Поэтому не надо давать себе поблажки с начала.
"Смотрите, не просыпайте утреню,— говорил о. Анатолий,— это очень опасно. Бывали случаи, что многие от этого уходили и пропадали". Сразу надо браться за это дело, с самого начала. Вот и мне за молитвы старцев это далось ничего.
18 мая
Сегодня приехала мама, тетя Ларя и Коля. Мама прежде беспокоилась, что нам здесь трудно и плохо, а теперь, кажется, вполне успокоилась, видя нас здоровыми и благодушествующими. Это хорошо. Мама вообще хорошая, спаси ее Господи.
Оптина очень понравилась маме. Она будет говеть. Что-то Господь даст завтра?..
20 мая
Завтра уже отдание Пасхи... С тех пор, как приехали наши, я много времени провожу в разговорах и рассеянности в противоположность последним дням, поэтому и за молитвой никак не могу сосредоточиться. Что делать, надо терпеть и сопротивляться рассеянности, а Батюшка благословил ходить к ним, говоря: "Да, ходите, ходите, Бог благословит". Сейчас ко всенощной пора.
23 мая
Вечером наши уехали. Мама осталась очень довольна. Монастырь и служба ей очень понравились. Батюшка тоже понравился. Относительно нас она успокоилась. Уехали — и благодарение Богу. Теперь опять все пойдет своим порядком, прекратятся хождения в монастырь...
На следующей неделе предполагается переносить библиотеку в новое помещение. Поэтому садовое послушание от меня отставляется. Переписываю и излагаю в более правильной форме написанное о. Кукшей о выдающихся днях богослужения.
31 мая
Завтра Троицын день, день св. Пятидесятницы. Аще живы будем, Бог даст, будем украшать новый храм березками. Господь все утешает меня, грешного. Со всяким послушанием я мирюсь, ничто меня не тяготит, все время у меня хорошее настроение.
Однажды я пришел к Батюшке.
— Ну, что, все хорошо? — спрашивает Батюшка.
— Да, все хорошо, слава Богу.
— Да, новоначальные всегда радуются, если идут в монастырь от всего сердца. Сказано в псалме: "Работайте Господеви со страхом и радуйтесь Ему с трепетом". Вот такие и трудятся для Господа со страхом, боясь Его чем-либо оскорбить и радуются, как? — с трепетом.
— Я, Батюшка, теперь начинаю бояться мира. Мама говорила, что они переезжают на дачу, а мне становится страшно, как это они не боятся жить в миру?
— Это ничего, это спасительный страх. Вы ушли от этого ужасного чудовища — мира, и, Бог даст, совсем отойдете от него.
Один раз я видел сон. Иду я, будто бы, по лесу и вижу: лежит бревно. Я спокойно сажусь на него и вдруг чувствую, что бревно шевелится. Я вскочил и вижу, что это огромный змей. Я скорее бежать. Выбегаю из леса, оборачиваюсь и вижу, что весь лес горит, а вокруг него, кольцом охватывая его, лежит змей. Слава Тебе, Господи, что я убежал из леса, что бы со мной было, если бы я остался в лесу? И сон этот был для меня непонятен.