Его милость пан воеводич виленский отметил:
— Мы, правду говоря, до вашего царя подъедем не на телеге. Там из него выйдем, где с лошадей слезают. И до царя пешком пойдём. Пусть думные бояре не унижают нас, пусть не учат нас ума!
Его милость пан каменецкий добавил:
— Пан Козловский, я тебя люблю как хорошего приятеля и друга. Но не хочу тебе говорить неприличных слов, хотя и следовало бы их сказать. Однажды, нас шесть человек верхом на лошадях ехали друг возле друга. Из-за тесноты толкали друг друга. Или же не ты тогда наслушался оскорбительных слов!? Вы, царские дворяне, вольны ехать так, как вам удобно, хоть за нашей повозкой, хотя перед нами, хоть верхом, хоть в санях! Как хотите так и делайте, и мы последуем за вами.
Его милость пан воеводич вильнюсский поддержал его милость пана каменецкого. Он произнёс:
— До сих пор нет никаких заключительных записей и основательного завершения возбуждённого дела. Из-за вашей ненужной настырности могут быть разрушены хорошие намерения. Бог вам судья и он накажет всех вас за совершенные препятствия.
Его милость пан каменецкий добавил:
— Мы не отступим от того, что сказали.
Приставы отошли немного в сторону и в то же избе начали советоваться между собой. Потом, обращаясь к их милостей, ответили:
— А если его царское величество по вас, великих послов, свои сани пошлёт, или вы оставите свои повозки?
Его милость пан каменецкий отвечал:
— Мы не возражаем. Примем за большую честь для себя.
Увидели приставы, что их подаяния согласны на такой вариант, произнесли:
— Вам, великим послам, следует также знать, что с каждым послом рядом будет ехать царский дворянин. Так у нас принято.
Его милость пан воеводич виленский, который совсем не добивался то езды на телеге, одно только поддерживал его милость пана каменецкого, на те слова приставов ответил:
— Раньше мне рак на горе свистнет, чем царь докажет, что я обязан ехать перед каким-либо его дворянином. Мы, оба послы, равны друг другу, один другого ничем не превосходим и не можем ставить себя один выше другого. Поэтому будем сидеть на коляске рядом друг с другом.
Приставы не имели от думных бояр никаких рекомендаций про те сани, поэтому от себя только сообщили, что не могут самостоятельно принять окончательного решения и с тем удалились. Они сели на телеги и поехали к замку. Там они недолго задержались и снова вернулись к их милостей господ послов. Приставы сообщили послам волю думных бояр:
— Нашего великого государя его царского величества бояре, думные люди, приказали вам говорить, чтобы вы не на колясках, а верхом ехали.
Его милость пан каменецкий настаивал на пересмотре их прежних обычаев. Он говорил:
— Вы как начали с пересмотра сроков ломать присягу, так и сейчас, не имея достаточных оснований, только ради измышлений, её ломаете. В таком случае, дайте нам пристава для нашего гонца, и мы все объявим королю его милости, что вы с нами поступаете вне конкурса, как с невольниками. Хотите, чтобы мы делали так, как вам нравится. Действительно, если бы его царское величество на коне сидел, то нам бы не пристало на коляске ехать к нему. Также, если бы выслал своих дворян верхом на лошадях встречать нас, то мы, уважая честь его царского величества и оказывая честь дворянам, верхом на лошадях ехали бы. Мы выполняем царский наказ быть в него и уже готовы ехать, только прикажите открыть ворота, но думных бояр слушаться не будем. Они не будут нам указывать, каким образом нам надлежит ехать. Как сами пожелаем, так и поедем.
Его милость пан воеводич виленский отметил:
— Мы приехали к вам от большого хозяина как свободные люди. Бояре не заставят нас отказаться от дельных вещей. Тот, кто отступит от них — сломает присягу и будет сурово наказан. Мы в карете ехать хотим по той причине, что сейчас, как видите, на дворе непогода, дождь льёт. Пусть думные бояре приказывают сибирским, астраханским и казанским людям, а мы будем поступать так, как нам, великим послам, принадлежит и как нам диктует правоту. Приехали сюда вполне по воле его милости короля и не подлежали здесь ничьей власти.
Ответили приставы:
— И то вам надлежит делать, что и прежние послы делали.
Поскольку слова его милости пана воеводича виленского являлись его отдельной мыслью, его милость пан каменецкий корил Сапегу, что тот отступил от него задания и без возражений согласился с приставами ехать верхом на лошадях.