Она встала, ощупала живот. Пару-другую синяков она приобрела. Деревянная пряжка на ремне сломалась пополам, значит, вот что хрустнуло, когда Войцеховская ударила. Ремень было жаль, но все же лучше он, чем ребро.
— Где-то здесь должен быть выключатель, — сказала Литвинова, шаря по стене.
Свет зажегся через минуту.
— А это что за штуки?
Прямо под выключателем стояли два черных сундучка, от которых тянулись разноцветные проводки.
— Случаем не бомбы? — хохотнула Войцеховская.
— Это аккумуляторы, — пробормотала Лера. — Здесь автономное освещение.
— Поменьше умничай, Смирнова. А то мальчики любить не будут.
Длинный светильник под потолком потрескивал, но освещал хорошо. Это было длинное узкое помещение с единственным занавешенным окном. Похоже, что кусок кабинета просто отгородили гипсокартоном. Вдоль одной стены до самого потолка шли открытые металлические стеллажи. Вдоль другой было оставлено место для прохода — второй ряд стеллажей там не поместился бы.
— Ничего тут у нее запасы, — хмыкнула Войцеховская.
Стеллажи были заставлены коробками сверху донизу. Журналы, учебники, тетради лежали неровными кучами. Ряды пробирок, колб, несколько спиртовок, держателей, еще каких-то штук, которым Лера не могла подобрать названия.
— А тут что? — Войцеховская потянула на себя одну коробку, открыла. Что-то звякнуло, булькнуло внутри. — Фу, ну и вонь.
Она поспешно поставила коробку обратно.
— А ты что хотела. Химия, — рассеянно сказала Литвинова.
Лера провела пальцем по краю стеллажа. На пальце вырос пушистый комок пыли.
— Почему они до сих пор тут ничего не разобрали?
— Кому оно нужно, это старье, — фыркнула Войцеховская.
— Почему химичка ничего не взяла с собой? Тут наверняка есть что-нибудь ценное. — Литвинова вытащила лакированную шкатулку с расписными цветами. — О, а это уже не химия.
— Что там?
— Бусы. — Она достала длинную нитку зеленых шариков. — Сережки, браслеты.
— Вот эти зачетные. — Войцеховская вытащила крупные металлические круги с замочками и приложила к ушам. — Мне идет?
— Вылитый Чебурашка, — прошептала Лера.
Ее снова не услышали, и это снова было хорошо — тело все еще ныло после падения.
— Браслет прикольный. Ого какое колечко… — Войцеховская вытащила из шкатулки кольцо из потемневшего металла с огромным желтым камнем.
— Бери все сразу, — сказала Литвинова с иронией.
— Кому нужно это старье? Как бы ни разу не брюлики…
— Не трогайте тут ничего! — вспыхнула Лера. — Евгеша нас еще в краже обвинит.
— Не возьмем, не трепыхайся, — пробормотала Войцеховская, вытаскивая из шкатулки браслет из крупных плоских камней. — Брать чужое плохо. Литвинова подтвердит.
— Мне по-любому побрякушки не нужны. — Литвинова завернула каштановую прядь за ухо, ее сережка блеснула бриллиантовой искоркой.
Лера обошла их и медленно пошла вдоль стеллажей. Глупая некрасивая зависть не давала покоя. И, главное, разве ей нужны бриллианты? Не нужны. Она их не носила, не носит и ни за что не будет носить. Предложи кто сейчас бриллианты, откажется. На месте. Ей бы стратокастер… Если б у мамы было столько денег, сколько у матери Литвиновой, купила бы она ей стратокастер? Серьезный вопрос.
Она лежала на нижней полке. Не гитара, нет, а большая толстая тетрадь в черном переплете. Почему Лера обратила на нее внимание? Обычная тетрадь в окружении таких же обычных вещей. Рассыпанные карандаши, вскрытая пачка листов А4, картонная коробка с угрожающей надписью «Реактивы», обложка от журнала, упаковка жвачки… Мусор, который никто не потрудился отсюда убрать. До которого никому не было дела.
Но тетрадь не была мусором. Чем дольше Лера на нее смотрела, тем больше необычного замечала. Черная обложка искрилась. Поблескивала словно бриллианты Литвиновой. Не просто отражала мигающий свет лампы, а светилась сама по себе. Как будто светилась. Ведь обложка тетради не может светиться.
Лера села на корточки и осторожно взяла тетрадь. Она была теплой, словно полежала на батарее или на солнце. Какие батареи в этой клетушке? Не говоря уже о солнце.
Лера открыла тетрадь. Первая страница, пожелтевшая от времени и невзгод, покоробленная от влаги, была исписана странной крупной вязью, в которой отдаленно угадывались знакомые буквы.
Богат и славен Киев, раскинувшийся на берегах многоводного Днепра. Сверкает он золотыми маковками белокаменных церквей, полнится книжной мудростью, завлекает редкими заморскими товарами.
Буквы складывались в слова на удивление легко. Лера пролистнула дальше. Везде только текст. Тетрадь была исписана от корки до корки. И охота было кому-то напрягаться. Лера раскрыла тетрадь на середине. Строчки прыгали, наезжали одна на другую. Дышали волнением. Что же тут написано… Почему-то это казалось важным — разобрать, что тут написано.