Но ничего не понадобилось. Они хотели убить друг друга, хоть зубами, хоть голыми руками. Когда Никон со смертельной раной в боку из последних сил колотил Рябого головой о край мраморной ступеньки, Алечка поднялась. Легко, изящно, как будто ее тело не было избито и унижено. Она подтянула разорванное платье, убрала с глаз растрепавшиеся волосы, смахнула на пол порванное жемчужное ожерелье.
Неторопливо, не оглядываясь, не останавливаясь, Алечка пошла к выходу из дома, который больше не принадлежал ей.
На кухне гудел блендер, взбалтывая молочный коктейль. Пахло булочками и жареными сосисками. Герман сидел за столом, на своем обычном месте у стены. Мама раскладывала по тарелкам омлет с сосисками. Нити отчаяния заполняли кухню. Лера глянула на Германа. Мамино отчаяние всегда было связано с ним. Но сейчас вокруг Германа было одно белое спокойствие. Он намазывал масло на кусок ржаного хлеба и был полностью поглощен этим простым делом. Не похоже было, что они поссорились. Тогда раз мама не расстраивается из-за Германа, она расстраивается из-за него…
— Опять поругались? — спросила Лера, доставая из холодильника молоко для какао.
— С кем?
Мама улыбнулась. Она выглядела совершенно обычно. Точнее, она выглядела даже здорово, особенно для человека, который почти месяц сидел на больничном с двухсторонним бронхитом. Но Лера видела мамино настроение, мамину печаль, отливающую жемчугом, и ее не могли обмануть ни улыбка, ни бодрый голос.
— Это ты мне скажи. — Лера взяла тонкую руку матери. — Кто тебя обидел?
— Господи, Лерочка, с чего ты взяла?
Парочка нитей бронзового любопытства прорезались сквозь отчаяние.
— Я вижу. Ты какая-то другая. Не такая, как обычно.
— Я просто не хочу на работу, — засмеялась мама. — Но мой больничный закрыт, и нужно идти в школу. Ты же знаешь, как я не люблю школу. Ты унаследовала это от меня.
— Неправда, — сказал Герман. — Ты любишь свою работу. Мы тоже любим школу.
— Говори за себя, — буркнула Лера, пододвигая к себе тарелку.
Омлет был прекрасен как всегда. Мама умела готовить даже самую простую еду так, что оторваться было невозможно. Лера не умела, хотя знала все мамины рецепты. Здесь нужно было нечто большее, чем набор ингредиентов. Здесь было нужно сердце. И руки, вставленные так, как надо.
— Я и говорю, — спокойно продолжал Герман. Никогда он не умел заткнуться вовремя.
— Мам, ну а все-таки? — снова спросила Лера. — Это из-за него?
— Нет, моя дорогая. Из-за тебя. — Мама лукаво улыбнулась. — Разве мы не хотели в воскресенье сходить на «Мстителей»?
— Хотели. — Лера насторожилась. — И что?
— А кто тогда вчера ходил на «Мстителей» без нас?
— Откуда ты знаешь?
Лера никому не говорила про вчерашнее. И не собиралась. Это было слишком личное, слишком ее. Она сидела с краю, рядом с Тарусовым, но это было неважно. Через два кресла от нее сидел Антон, и только это имело значение.
— Герман сказал.
— Герман???
Брат невозмутимо ел свой бутерброд с маслом. Внешне в нем ничего не изменилось, он был спокоен и даже равнодушен. Но над ним без всякого сомнения сверкало желто-зеленое ехидство. Герман способен ехидничать? Вот это сюрприз.
— А ты откуда знаешь?
— Федор живет рядом с торговым центром. Он видел, как ты выходила вместе с Чернецким и Гореловым. А они собирались вчера на «Мстителей». Два плюс два равно четыре.
— Твой Федор сует свой нос, куда не надо!
— Ты сердишься? Разве это секрет?
Иногда Герман пугал своей проницательностью.
— Нет, — буркнула Лера.
— Я так рада, что у тебя появились друзья, — рассмеялась мама. — Но на «Мстителей» тебе придется идти второй раз.
Только по дороге в школу Лера сообразила, что так и не выяснила, почему грустила мама.
На первом уроке Лера залезла на школьный сайт и под монотонный рассказ англичанки о предлогах и глаголах принялась смотреть ролики, загруженные для конкурса. В одно ухо был вставлен наушник, прикрытый волосами, звук был поставлен на минимум. Тратить свободное время на ролики — наверняка трэшовые — было жалко. А вот тратить на это урок английского — самое то.
Предчувствие не обмануло. Ролики и правда были в основном отстойные, в стиле «это моя школа, это мой класс, а это я». С такими и думать нечего выиграть конкурс. Самым нормальным оказался ролик юзера под ником Мерц — он снимал школу откуда-то сверху, с крыши соседнего дома и с крыши самой школы. Взгляд сверху был неожиданный и свежий. Заканчивался ролик энергичным возгласом Скакалки «а ну слезай отсюда быстро!», из которого сразу было ясно, что Мерц — это злополучный Голицын.