Еще одна балка упала, зашибла ему ногу, но он упрямо полз дальше, не останавливаясь. Вдалеке ему слышались голоса, что плакали и причитали, совсем как в его сне, и Ходота на последнем издыхании полз к голосам, шепча вздувшимися, потрескавшимися губами имя молодой жены…
Долгую жизнь прожила бабка Зорана, долгую и многотрудную, но никогда еще не видела она такого. Кровавая заря вставала над городом, полыхал терем купца Ходоты, смертный ужас рвался в небеса. И раньше такое случалось. И раньше горел город, и раньше жизни растворялись в бесконечном пламени. Только никогда не было Зоране так страшно, как сейчас. Немели руки, немели ноги, сердце колотилось от злого предчувствия.
Она. Она это. Хозяйка… На волю рвется. Приманила ее глупая девчонка, силой своей приманила, страстью, душой своей бунтующей, неукротимой. Лакомый кусочек для Хозяйки… Отыскать ее теперь надобно, да где найдешь? Остановить ее надобно, да как остановишь. Заструились слезы по морщинистым щекам Зораны. Ее вина в этом. Ох ее вина…
Милодара спала на лавке, когда Зорана вернулась в свою избушку на Болотах. Подол расшитой кружевом рубашки испачкан в болотой жиже, рукав разорван — за ветку зацепилась. Невинным покоем дышит прекрасное лицо, на лбу полоска сажи — испачкалась. Засомневалась Зорана. Неужто ошиблась? Сам терем загорелся, Милодара быстрая, сильная, вот и выбралась.
Заглянуть бы за полог, проверить. Но нельзя. Если рядом Хозяйка, вмиг учует. Не спастись им тогда обеим. У нее силы не хватит, у Милодары — умения. Не ведает девочка, что натворила, кого приманила своей душой пылающей. Но не бывшей дочери княжеской осуждать Милодару, дочери, что всю свою семью принесла в дар Хозяйке…
Перед самым рассветом проснулась Милодара. Села на лавке быстро, заозиралась. Зорана шкатулку железную на столе тряпицей прикрыла, свечку на край стола пододвинула, улыбнулась приветливо.
— Хорошо ли почивала, Милодарушка?
— Прости, что вломилась к тебе среди ночи без спросу, бабушка. Спрашивать было не у кого…
— Какой тут спрос, для тебя всегда моя дверь открыта. Да не думала я, что ты от мужа милого на Болота побежишь.
— Нет у меня больше мужа, Зорана. Если б ты знала…
— А я знаю, девонька моя. Все ведаю. Что ты видишь, что слышишь, что делаешь. Кто к тебе стучится с той стороны, тоже…
Задрожала Милодара, дальше в тень отодвинулась.
— Ты не бойся, сдюжим. Тяжко уйти от Хозяйки, не под силу простому человеку. Ну так мы с тобой не простые…
— Да кто это, Хозяйка?
— Кто ж знает, Милодарушка. Сила древняя, страшная. По Той стороне ходит, в наш мир лазейки ищет. Там она слепая, глухая, только чуять может. А у нас ей вольготно, привольно. Нравится ей тут, вот и хочет сюда попасть. Страсти человеческие вынюхивает, из них для себя дорожку плетет. Так она и тебя нашла, сердце твое пылающее почуяла.
— Странные слова ты говоришь. Меня нашла, а других? Не только мое сердце пылает. Все вокруг. Живые, яркие…
Поежилась бабка Зорана. Смертельным холодом дохнуло на нее от слов Милодары. Словно Хозяйка заговорила вдруг прекрасными устами…
— Не только твое сердце пылает. Но только твое чует Хозяйка. Ты другими повелеваешь, ты ярче всех для нее горишь.
— Ох, бабушка, и горазда ты старые сказки рассказывать.
Покачала головой Зорана. Не понимает девка. Не видит, что на краю пропасти качается. Ногу одну занесла, вот-вот рухнет туда, откуда нет спасения.
— Думаешь, сказки это? Когда мать твоя еще в рубашонке бегала, научилась и я видеть то, что от людей сокрыто под надежным пологом. Зависть людскую видела, злобу, радость вешнюю, зарей обогретую. Любовь, что трепещет, ревность, что обжигает. Все видела, все знала. Все подчинялось мне. Становились люди послушные моей воле, будто я слово знала тайное, ведовское. А я плела узоры невидимые, опутывала их сетями крепчайшими. Никто не мог мне противиться, ведь я их собственную силу обращала против них. Знакомо, Милодарушка?
Милодара молчала.
— Чует Хозяйка не простых людей, а таких, как мы. Тех, кто повелевать может. Через нас хочет в мир перебраться. А для этого надо ей нас жизни лишить. Утробу свою насытить. Как встанет она на твой след, не убежишь от нее никуда, нигде не схоронишься. Только один способ есть спастись. Трудный. Страшный. Но есть.
— Какой, бабушка?
— Идет Хозяйка за тобой по пятам не просто так. Вернуть хочет то, что ее по праву. Сумеешь отдать то, что не твое, собьется она со следа, отстанет от тебя. За другой добычей пойдет. Про тебя позабудет.