— Уходим, — процедила Войцеховская. Она могла сколько угодно корчить свирепую рожу. Лера четко видела: ей не по себе. Как и Литвиновой. Один Горелов по-прежнему контролировал себя, был спокоен и вежлив. Но он, в конце концов, учился в их классе только с сентября и не слышал ни одной истерики Германа.
— Отойди, Гера, — сказала Лера. — Им надо выйти.
Он посторонился, пропуская Войцеховскую. Его лицо было невозмутимо, но в настроении ярко сверкнула неприязнь.
— Пока. — Мимо прошла Литвинова.
Герман стоял, вытянувшись в струнку как часовой у Букингемского дворца, примерно с таким же выражением лица. Но от него к Литвиновой потянулись четкие, хоть и тонкие, розовые нити.
Так вот почему он не стал выступать. Потому что он обрадовался… Герман влюбился в Литвинову? Не может быть. Герману плевать на девчонок… Или нет? Он слегка повернулся, провожая ее глазами. Лера оперлась на обувную тумбочку, пытаясь обрести душевное равновесие. Какое сильное потрясение — обнаружить, что твой брат все же похож на человека.
Герман все-таки закричал, но, к счастью, когда все уже ушли, а Лера закрывала входную дверь.
— ГДЕ МОЙ ГЕЛИОТРОП?
— Говори нормально. Понятия не имею.
— Ты заходила в мою комнату? Ты трогала мою коллекцию?
— Мне что, делать нечего?
— Тогда кто заходил? В моих кварцах не хватает гелиотропа!
— Кому он нужен, Гера?
— Надо звонить в полицию. Здесь был вор.
— Не было здесь никого.
Кроме Литвиновой, которая заблудилась в коридоре. Но зачем ей — да и кому нибудь вообще в целом мире — нужен геле… гери… тьфу, этот камень Германа?
— Тогда где мой гелиотроп?
— Может, ты его куда-нибудь положил…
Но это было нереально. Герман никогда ничего не терял.
— Я звоню в полицию. — Он достал телефон.
— Давай сначала позвоним маме. Может, это она…
Идея с полицией была не очень. Никто не поедет искать его камень, Герман разозлится… да уж. Но нужно было потянуть время. Если Германа отвлечь и заболтать, был небольшой шанс, что он забудет про потерю.
— Мама не может знать, ее не было тут. А вот наши одноклассники…
— Думаешь, Литвиновой нужен твой камень?
— Почему сразу Литвиновой? Войцеховская…
Дзииинь. В дверь позвонили.
Наверное, мама. Лера выдохнула с облегчением. Мама умеет справляться с такими ситуациями гораздо лучше.
Но это был Горелов.
— Ваше? — Он протянул Лере непрозрачный темно-зеленый камень с красными пятнами.
— Ага.
— Я же говорил, его украли! А ты мне не верила. Я так и думал.
Лера вложила камень Герману в руку, втолкнула его в комнату и закрыла дверь. Герман продолжал бубнить, но через толстую деревянную дверь его бубнеж раздражал гораздо меньше.
— Герман очень трепетно относится к своей коллекции.
Горелов все еще топтался у порога.
— Извини, что так вышло. — Он говорил тихо, и Лера подошла ближе, чтобы слышать.
— Зачем ты его взял?
— Это не я.
Лера уловила неловкость, нахмурилась. Вспомнила, кто из них нечаянно забрел в комнату Германа.
— Литвинова?
Горелов кивнул. Неловкость в его эмоциях стала ярче.
— Зачем ей камень?
— У Ксю… одна проблема. Об этом никто не знает, я случайно узнал. Короче, она иногда берет вещи… чужие… Знаешь, в магазине, в гостях Я потому и не хотел, чтобы мы к тебе шли. Лучше бы к ней…
— Она ворует?
— Нет! То есть да. Это так выглядит со стороны. Но ей не нужны деньги или эти вещи.
— Ну еще бы…
— Я ее нечаянно увидел, когда мы сидели у меня. Она взяла одну вещь… Очень нужную… Вообщем неважно. Это типа болезни, не настоящее воровство. Но приходится быть начеку. Мало ли. Как сегодня.
— Понятно.
Злость неразумно подкатывала к горлу. Ее становилось все больше. Хорошо, что Горелов не мог увидеть, как она жужжит по всей прихожей словно сотня пчел, потревоженных Винни Пухом. С какой стати он так распинается за Литвинову?
— Но если честно, я рад, что она взяла этот камень.
— Почему?
— Потому что у меня был повод вернуться. Без всех.
Горелов прислонился к косяку и смотрел на Леру. Он шутил — а как иначе? Хорошо, если не издевался. Но чтобы узнать наверняка, надо было как минимум внимательно посмотреть на него, а Лера никак не могла заставить себя сделать это.
— Не сочиняй…
— Не буду. Нет смысла. Ты все равно видишь насквозь.
— Не всегда. Иногда не вижу.
— Конечно. Ведь ты на меня не смотришь.
После такого оставалось сделать только одно. Посмотреть.
Но увидеть эмоции, когда стоишь так близко, было непросто. Краем глаза Лера улавливала что-то розовое… Даже красное… Что-то очень нежное, восхищенное, что-то, принадлежащее не пойми кому, то ли ему, то ли ей…