Иван Витальевич Безродный
Дневник принцессы
Со скуки решила завести дневник. Папенька одобрил. Сказал, что это благородное занятие остепенит меня и, кроме того, улучшит слог. А, по-моему, он и так хорош. Учитель словесности Артемон возжелал помочь мне в этом деле, но я ему отказала. Не хватало еще, чтобы он черкал в дневнике красными чернилами и знал все мои тайные желания. Впрочем, какие у меня имеются тайные желания, я покуда не придумала.
Больше писать нечего. Скукотища.
Сегодня ходила с фрейлинами на поле, где тренируются наши доблестные рыцари ─ в августе турнир. Наверно, будет весело. Помню, в прошлом году сэр Бублик поскользнулся на мокрой траве и угодил своим забралом прямо в… эти… ну, в лепешки, которые лошади делают. Вот. Я чуть со смеху не лопнула. Или лепешки делают не лошади? Ну, неважно.
А потом сэр Лимон проткнул сэра Дундиса копьем. Насквозь. Кровища было целое море! Мне было немножко плохо, потому что означенный муж при этом конфузе ужасно орал и даже неприлично ругался, что недостойно высокого звания рыцаря. За это я, было, хотела разжаловать его в простые копьеносцы, но он тут же помер, бедняга. Надеюсь, на сей раз папенька прикажет, чтобы протыкали без крови. И так громко кричать при этом вовсе не обязательно.
Так вот. Сегодня всю их тренировку пристально смотрела только на НЕГО. И ОН мне пару раз улыбнулся. Мало! Почему не подходит сам? Может, послать ему свой носовой платок? Посоветуюсь с Анжеликой, она большая дока в этом деле.
Опять скукотища. Папенька, как обычно, обещает бал, но знаю я его обещания!.. Да что там бал. Вот бы отправиться в путешествие! Военный министр Трут утверждает, что скоро будет война, в результате которой мы завоюем как минимум полмира. Я спросила его, а как насчет второй половины, а он сказал, что эта мысль еще не приходила ему в голову, но он обязательно подаст ее на рассмотрение своему… этому… гене… генерати… генералитету. Вот. Какое сложное слово! Артемон может мной гордиться.
Я тоже хочу отправиться в военный поход. Там так много рыцарей будет вокруг! И все такие хорошенькие! Но папенька, услышав это, страшно раскричался. Не знаю, почему. Сказал, что лучше проглотит свою корону. Хи-хи!! Интересно было бы на это посмотреть…
Анжелика меня сегодня убила. Она заявила, что у Л. есть другая, поэтому-то он и не обращает на меня внимания. У-у! Убить готова эту подлую незнакомку. Узнаю, кто она, немедля отрублю голову.
А платок ему послала. Такой хорошенький, с вензелечками, двумя красными сердечками и буковкой «М» — Миринда, то есть я. Надушила его, чем только смогла. Думаю, ему понравится.
Настроение паршивое. Спать лягу очень рано, до часу ночи.
От Л. никаких действий, зато видела ЕГО издали в саду. Меня и не замечает. Подлец! Наглый трус! Или так не говорят — «наглый трус»? Ну, ладно. Низкий трус! Хотя рост у него в самый раз, на три головы выше меня — мне нравятся как раз такие…
Несмотря на мерзкие козни амура, у меня сегодня поэтичное настроение. Вот, что внезапно пришло мне в голову: «Душа моя плачет, а сердце разрывается на мелкие кусочки». Неплохо, правда? Попробую сочинить для НЕГО романтический стих. Артемон поможет.
Послала за Л. одну из фрейлин, а она вернулась ни с чем. Я в гневе! Оставила ее без обеда и вечерней булочки.
Этот Артемон умудрился подхватить ангину, и поэтому стих сочинять не буду, все равно не придумывается. Но в следующий раз этот мудреный старикашка подхватит топор палача, обещаю.
У Анжелики новенький.
Все-таки дала почитать свои заметки Артемону. Он долго плакал — то ли от восхищения, то ли… от восторга. Согласился на редакцию моего письма, как он выразился. Теперь я постараюсь писать литературнее! Итак…
Сегодня папенька сказал, что мне пора замуж. И ради этого заявления он напялил на себя старый парадный мундир, нацепил саблю и до зеркального блеска начистил корону, чего не делал уже пару лет. Его длинные седые усы были снова лихо закручены кверху, а на пузе красовалась огромная платиновая звезда, усыпанная бриллиантами — высшая награда нашего королевства.
С невообразимым грохотом подкованных железом ботфорт, лязгом ржавой сабли и старческим пыхтением рано утром папенька ввалился ко мне в комнату как раз тогда, когда я по своему обыкновению устраивала экзекуцию куклам. Он долго собирался с духом, расхаживая из угла в угол, и делал вид, будто проверяет, насколько хорошо полили цветы. Я, конечно, его не замечала, с большим удовольствием казнив на игрушечной гильотине очередную куклу и задумавшись над судьбой следующей, изображавшей министра культуры Гуслика.