Наш возница хаджи Хусайн сказал:
— Здесь мы остановимся на два дня, но вам придется спать в саду под сеткой, так как в этом городе водится ядовитый клещ. Укусы этого вредного насекомого причиняют приезжим много страданий.
— Так зачем же останавливаться в городе, где такая опасность? Лучше уж уехать, — возразил я.
— Аошади не могут дальше идти, они очень устали, и никак нельзя гнать их без остановки до Тегерана.
Волей-неволей нам пришлось остановиться в одном из пригородных садов, где для нас приготовили сетки. Поскольку было лето, то спать в саду было даже приятно.
Разложив вещи, мы немного отдохнули. Тут мне вспомнилось, что у покойного отца был некогда в Шахруде друг купец по имени хаджи Исмаил, они вели переписку. Письмо этому купцу писал как-то я сам и потому помнил название караван-сарая, где он жил и вел торговлю.
Я подумал, что следует пойти навестить друга моего отца.
— Подымайся, давай-ка пойдем! — сказал я Юсифу Аму.
Выйдя, я назвал первому встречному имя купца и название караван-сарая, и мне сразу указали, куда идти.
Мы подошли к жилищу купца и увидели, что он по счастливой случайности дома. Поздоровавшись, мы сели. После обмена приветствиями я сказал:
— Вы, вероятно, и есть господин хаджи Исмаил?
— Да, но, простите, я вас не знаю.
— Я сын такого-то, проживаю в Каире, зовут меня Ибрахим, — отвечал я.
Услышав имя отца, этот достойный человек вскочил с места, заключил меня в объятья и, расцеловав в лицо и голову, сказал:
— Добро пожаловать! Я очень горевал, узнав о кончине вашего родителя. Да погрузит его аллах в море своего милосердия! Это был несравненный человек. И да поможет вам бог достойно занять его место! А теперь расскажите, откуда едете и куда собираетесь? Надеюсь, ваша матушка в добром здравии? Я слышал, что у вас еще есть сестра. Как все поживают?
— Слава богу, все здоровы и благополучны, молятся за вас. Мы едем из святого Мешхеда и направляемся в Тегеран.
— Прекрасно. Ваше прибытие очень меня обрадовало. Вы напомнили мне вашего отца, моего дорогого друга.
Тут он что-то сказал на ухо слуге, и тот исчез. Примерно через полчаса слуга вернулся, неся два подноса, на которых был челав-кабаб, шербет и спелые, только что снятые дыни.
Хаджи с большой сердечностью сказал:
— Во имя аллаха, давайте поужинаем.
Мы уселись вокруг расстеленной на полу скатерти, и во время еды он спросил меня, где мы остановились.
— В таком-то саду, под сетками.
Тогда он тотчас же приказал своему человеку:
— Пойди и внеси в мой дом пожитки этого господина.
Тут я возразил, уверяя его, что в городе, по словам нашего возницы, водятся ядовитые клещи, и я боюсь, как бы не занесли их сюда. Сколько ни настаивал мой хозяин, я не согласился.
После обеда купец спросил:
— Что вы делаете обычно после обеда — отдыхаете или пьете чаи.
— Днем я обычно не сплю, — ответил я, — а чай пью вечером. Беседа наша длилась еще около часа, после чего купец обратился к сыну:
— Риза, поди с гостями, погуляйте немного по городу и У берега реки. А к вечеру, пожалуйста, возвращайтесь; после ужина я доставлю вас к вашему жилищу, спите себе там под вашей сеткой.
Убедившись в том, что он не примет наших возражений, я волей-неволей согласился, и мы отправились.
— Куда же мы пойдем? — спросил я.
— Хорошо бы пойти в какую-нибудь школу или училище и посмотреть, как там поставлено дело, — предложил Юсиф Аму.
— А есть в этом городе школа? — спросил я у Ризы.
— Есть три школы. Одна довольно далеко отсюда, и в ней учатся мои дети. Другая — на базаре плотников, она поближе. Если идти в первую, как нам объяснить свой визит? Во второй меня не знают, мы можем сказать, что мы — вроде бы кредитор и должник и просим написать для нас долговую расписку. Вот вы и достигнете того, что желаете.
Меня это очень рассмешило, и я воскликнул:
— Чудесно, так и сделаем!
— Надо нам придумать имена, нельзя же назваться своими, — заметил Юсиф Аму.
— Как твоя душа пожелает, так и поступай. Писцу ведь важна только плата за услуги. Назовись, как хочешь, — никто не станет дознаваться истины.
Мы еще немного пошутили в этом духе, как вдруг услышали неподалеку от себя какие-то странные крики, вроде: «Отойти!», «Встать!», «Вперед!», «Стой!».
В большом изумлении я взглянул в ту сторону и увидел высокого юношу, который ехал верхом, покручивая усики, а тридцать или сорок человек, держа в руках длинные палки, шли рядами по обе стороны его коня. Впереди всех выступал человек, одетый в красное, с на редкость безобразным лицом; шествие замыкали около двадцати вооруженных всадников.