— Газеты за воскресенье не достал. Читал только. Бои на линии Черкассы — Чернигов.
Хлопцы:
— Да это что ж, Днепр перешли?
Сидим над атласом.
— Сколько километров? До Черкасс сто. Через неделю здесь могут быть.
Потом на дворе. В темноте:
— Миша видел. До черта. Матрацы, кровати. Мужчины. Женщины. Ребята. Говорят, Кировоград...
Радовало и не верилось. Должно быть, от того, что столько раз надеялись. Ждали. Разочаровывались. Опять надеялись. Устали ждать.
Вчера шел в Каменную. Зуб болел чертовски. Шли с трудом. Анатолий Кравец — наша радиостанция — небритый, в подранном свитре, стругался в сарае. На ручье уже крутились турбинки-вентиляторы от танка (он когда-то стоял около их дома разбитый). Думали. Резко говорить не потребовалось. Сказали новости.
Вложил динамо в коробку.
— Хотите верьте, хотите нет: еще две дырки — и все.
Потом шутили. Слушали патефон. Пили водку из свеклы (шли — для маскировки несли старые ходики Лукаша).
Вечером у нас. Наши сидели в темноте.
— Когда же начинать? Когда танки в Грушке будут? Риск? Так ведь Германа за одну новеллу расстреляют.
Семь бед — один ответ...
Потом сидели долго — перебирали людей. Пятерка — орг. Лука, Костя, Пономарев Иван — ближние. Один военюрист. Другой может быть пом. полит. Я и Мария. Для сбора назначили среду. Толя должен быть... завтра.
* * *
Л. Иванов раскис в последнее время: «Все, что делаю, кажется ненужным. Что бы сейчас делать? Чем заниматься? Вот еще голова болит».
Хочется что-то делать. Силы не хватает. Раскис парень. Не то потому, что все с бабами возится: живет один, вокруг только семья Игловых — четыре бабы разных возрастов, плюс с десяток постоянно бывающих тетушек, кумушек, сестер.
Не то от националистов заразился. Те вокруг. И тоже из кислых.
* * *
Старуха выгоняет тряпкой мух из хаты.
— А ну, мухи, за немцами. Куда немцы, туда и вы... Довольно тут околачиваться.
* * *
Художник Митрофан Иванов. Киевлянин. Выехал в среду. Там эвакуация уже шла. Большинство учреждениями в Западную. На Винницу. Писатели, художники... Получили на руки удостоверения. Ехать не хотели. «Киев не жил, а доживал». Дым. Иногда трудно дышать от дыма — несло из-за Днепра. Ночью с высоты дома — все Заднепровье в огне.
Канонады особенной не слышно. Прилуки давно сданы. Была женщина оттуда с грудным ребенком. Ноги покусаны.
— Что это у вас?
— Собаки. Нам дня за два объявили — эвакуироваться. Куда-то, думаю, пойду с ребенком. Муж в армии. Ночью автомобиль приехал с громкоговорителем: «Через двадцать минут вы должны покинуть город. Двери оставить открытыми». Осталась. Потом немцы пустили собак. Выскочила в чем была. В среду вбежал знакомый: «Слышал точно — будет отдан приказ: всем мужчинам от шестнадцати до шестидесяти лет собраться в одном месте, женщинам от шестнадцати до сорока пяти — в другом. Что дальше будет — не знаю. Лучше поезжайте. Сейчас поезд стоит. Смогу устроить».
Кое-как собрались. Все ненужное захватили, нужного нет.
В пути два раза избежали крушения. Первый ночью — оказался разобранный путь. Спас контрольный паровоз. Состав оттащили обратно на станцию. Утром исправили. Второй — пустили поезд на поезд. Остановили вовремя (Г. Б. в Казатине беседовал с машинистом: «Почему зерно не возят?» — «А куда его? Дороги нет. У нас сегодня ночью три состава пустили. Все пошли под откос. Вспомогательный вышел — обстреляли. Вернулся»).
[Октябрь — декабрь]
4 октября 1943 г.
Наконец прояснилось. В предыдущие дни было столько возбуждения, радости, тумана, опасений. Почти поверили бы, если б сказали: «Умань сдана!» Хотя ясность менее приятна, чем самые горячие из слухов, какие были, — она хороша.
Верные слухи. Догадки. Ложь. Все путалось. Я только нажимал: «Радио! Радио!» Л. сжигал лампы... В пятницу за двумя пол-литрами собрались вчетвером. Кроме нашей тройки — К.{27}
Л. хотел фейерверка: «Хоть бы пук соломы поджечь. Чтоб горело. Надо взять старосту, обезоружить какого-нибудь». Я настаивал на агитационной подготовке. К. — на связи с лесами. Приняли два последних. 2-го Л.: «Пойду в Умань. Устроюсь проводником со скотом. Поеду к фронту! Что я тут сидеть буду!»
Сдерживал, как мог. Хотя думал: пройдет! Связиста не было. Пошла Мария. Принесла полуфантастический рассказ. Какой-то мальчуган разобрал турбину. Кое-как собрал. Иные части пришлось делать заново. 3-го К. был сам. Похудевший. Молчаливый.