Возвращаемся в Никулино, а навстречу на велосипеде Саня Травкин. «Идите скорей домой, там переполох. Приехал командир дивизии. Говорят, с каким-то особым заданием».
Мчимся в Никулино что есть духу. Около КП роты две грузовые автомашины. Значит, действительно — новое задание. В чем же я поеду? Нельзя даже из дома выйти. Если полковник Турьев увидит, попадет мне, да и командиру роты. Я — в панике: меня просто не возьмут на задание. Анютка бежит к нашему каптенармусу Николаичеву. Через десять минут Докукин присылает с Масловым свою гимнастерку, новые немецкие офицерские (серые, суконные, с кожей) брюки на «молниях» и новую маскировочную сетку на голову. Брюки надеваю поверх гимнастерки, так как она невероятной длины. Сверху — плащ-палатка, и не поймешь, кто я. У нас в роте разведчики многие ходят, как партизаны. Это считается особым шиком: чем больше на тебе трофеев, тем больше ты имел дело с немцами.
Итак, я в полном боевом. Пока нет команды на построение, я заканчиваю запись сегодняшнего дня. Из окна хорошо виден КП роты. Там все тихо. Удивительное состояние, как будто ожидаешь что-то очень важное… Ага! Вот уже из КП вышли командиры взводов, побежали связные…
До свидания, мой дневник!
5-е сентября.
Вот мы и дома! Наша разлука на сей раз была недолгой. Итак!.. Я продолжаю по порядку все, как было. Рота выстроилась вдоль деревни. Стоят докукинцы подтянутые, не шелохнутся. Перед нами командир роты: «Товарищи, получено боевое задание. Мы идем в тыл к немцам. Задание сложное. Пойдут только добровольцы. Если кто нездоров или просто плохо себя чувствует почему-либо, скажите об этом прямо. Осуждать вас никто не станет. Есть такие?» Рота молчит. «Желающие пойти на задание шаг вперед!» — подает команду Докукин. Все, как один, делают шаг вперед и замирают.
Из КП выходит командир дивизии Турьев, за ним старший батальонный комиссар Смирнов.
— Смир-р-рно! — командует ротный и строевым шагом, легко подходит к командиру дивизии — Товарищ полковник, личный состав роты построен для получения боевого задания!
— Здравствуйте, товарищи докукинцы! — приветствует нас Турьев.
По деревне прокатывается дружное «Здрасте!».
Командир дивизии рассказывает о делах на фронте, ставит задачу: «Наши войска ведут ожесточенные бои за город Курск, который переходит из рук в руки. Противник непрерывно подбрасывает подкрепления. Немецкие части двигаются на Курск по шоссе перед фронтом нашей дивизии. Командованию фронта необходимо знать, какие подразделения подтягивает противник. Вы должны пройти в тыл врага и взять «языка» в Бельском районе в трехдневный срок».
Команда: «По машинам!»
Мы, как мячи, один за другим, подпрыгиваем — и в кузовы машин. И вот уже грузовики, не меняя скорости, мчат нас по рытвинам и ямам фронтовой дороги. Через два часа мы на левом фланге нашей дивизии (за шестьдесят километров от Никулина) в расположении батальона 1350-го стрелкового полка.
Нас встречает командир батальона майор Бездольный. Обстановка здесь сложная: оборону держат опорными пунктами. На сплошную оборону не хватает людей, а немцы наглеют. Каждый день бои. Разведчики батальона ежедневно охотятся за «языком», но безрезультатно. Немцы сейчас начеку. Бездольный желает нам успеха.
Рота покидает батальон. Я незаметно, на минутку, выхожу из строя, становлюсь за дерево и наблюдаю за ротой. Мне доставляет огромное удовольствие смотреть на своих друзей со стороны. Колонна изогнулась змейкой. Впереди сам «батька» Докукин — наш девятнадцатилетний командир. Он шагает, загребая носками вовнутрь. На шее немецкий автомат, на поясе противотанковая граната, с которой Докукин никогда не расстается. Сосредоточен ротный. Во рту у него, как всегда, трубка. За ним идут разведчики легкой, «докукинской» походкой, чуть-чуть покачиваясь, а некоторые даже загребают носками вовнутрь. Они во всем подражают своему любимому командиру, в которого горячо уверовали, с которым готовы выполнить любое задание. У всех на груди автоматы, лихо развеваются плащ-палатки.
Я не первый раз думаю о том, что кто-нибудь когда-нибудь обязательно напишет пьесу о докукинцах, об этих красивых и смелых волжских парнях! И люди будут восхищаться их подвигом, и люди будут плакать о тех, кто сложил свои головы за счастье человечества, и любоваться теми, кто доживет до великого дня нашей победы.