Выбрать главу

Успокоимся, когда в глубь заберемся.

А тут еще уже поздно вечером по телефону говорил комендант Мардаровки, прося не стрелять по их отдельным небольшим группам, если будут проходить — не ловушка-ли, — накапливание… Войналович все считал пустяками, был против моего желанья отмены дневки, а теперь и сам поколебался; теперь я все же склоняюсь подождать сведений, а при первых тревожных признаках — уходить. После-завтра же во всяком случае начать спешный уход. Распускаю слухи, что здесь останемся еще дня 4–5, а потом перейдем в Ананьев.

Прибыли три Замосца[27] из Одессы: Ляхницкий, Кулаковский и Чупрынов. Отчет о положении дела в бюро, Кулаковского решил послать в Одессу, закрыть бюро и взять кого можно, ловить нас в пути, ожидая посыльного в Кантакузенке.

Погода все время чудная, сегодня хорошо было идти, не жарко — ветерок; вся природа казалось-бы улыбается, а на душе тревога за отряд.

Подлость масс, еще вчера буйных и издевавшихся, сейчас ползающих на коленях при одной угрозе; снимают шапки, кланяются, козыряют — вызывают в душе сплошное презрение.

Остановились у С.; приняли очень любезно, кормили, поили, заботились. Газетная травля (еврейская) «Одесских Новостей» и других социалистических листков (прап. Курляндский) — желание вооружить всех — впереди нас идет слава какого-то карательного отряда, разубеждаются потом, но клевета свое дело делает, создает шумиху и настораживаешь врагов. А ведь мы — блуждающий остров, окруженный врагами: большевики, украинцы, австро-германцы!!!

Трудно и тяжело! И тревога живёт в душе, нервит и мучает.

10 марта, м. Святотроицкое.

Около 2-х донесение мардаровского разъезда о том, что около 18 часов в Мардаровке высадилось два эшелона австрийцев, которые как будто ожидают боя с нами; в третьем часу донесено, что якобы жителям Плоское приказано оставить их деревню, так как ожидается бой; сведение довольно странное — почему Плоское, ведь не мы же будем вступать в бой… Во всяком случае, решил выступать, как только успеем, и отдал приказ немедленно собираться в поход. Обоз впереди.

К выступлению луна зашла — темно, запряжка и кормежка лошадей трудна, уход затянулся, только в 7½ хвосты колонны (арьергард) — конница и горная артиллерия — вышли из деревни; утро холодноватое, туман — все равно наблюдение австрийцам, бывшим далеко, невозможно, только секретные агенты могли видеть.

Шли спокойно, на 18-й версте привал — покормить и напоить лошадей, частью некормленых и непоеных. В 18 часов прибыли в Святотроицкое. Стали довольно хорошо, жители-крестьяне благоприятны; наша хозяйка и хозяин хаты очень радушны, заботливы, даже сахар выставили. Холодновато только в хате, спали на кроватях, крестьяне состоятельные, взяли за все недорого, по-божески. Страшно устал, глаза смыкаются, волнения и бессонные ночи сказывались еще на походе, не раз начинал засыпать в седле; часам к 22 сон совсем разобрал — улегся — и как камень в воду.

11 марта.

День тоже пасмурный, холодный ветер! Выступление в 9 часов. Дорога среди степи, на десятки верст ни селения, только изредка отдельные хутора. Довольно крутые овраги, дорога гладкая, твердая, но тучи грозили не раз перейти в дождь, а тогда — невылазная грязь вместо асфальта. Начинало накрапывать, но ветер, дувший как сумасшедший, до боли в глазах, разогнал тучи; когда пришли в Веселое в пятом часу, уже было голубое небо.

Пыль и ветер стали угнетать на ходу.

При уходе из Святотроицкого арестовали солдата (уволенного) из местных, агитировавшего в нашем обозе против офицеров; в Новопавловке арестовали еще 6 человек из большевистских заправил, список коих был получен полковником Лесли в Ананьеве от местной офицерской организации. Сидят пока у нас под арестом. Нескольких, однако, не успели захватить — удрали заблаговременно. Крестьяне посолиднев очень довольны арестами. Чем дальше на восток, тем, видимо, сильнее дух большевизма — уже не так радушно встречают, замечается иногда враждебное отношение: «буржуи, на деньги помещиков содержатся, отбирать землю пришли». Есть, однако, очень немало и на нашей стороне, но они терроризированы; например, хозяин нашей избы, даже не из богатых, подтвердил все данные леслевского списка, жаловался на террор большевиков, указал и на новых, передал, что наш конюх (штабной) собирается сегодня бежать, что он сочувствует большевикам (сам проговорился перед женой хозяина), но все это говорил наш хозяин шепотом, умоляя его не выдавать. И вообще нередко являются с петициями — убрать большевиков. Увы, не можем много шуметь, дабы не губить свое дело соединения с Корниловым.

Конюха пока арестовал.

Отряд стал в деревне Веселая, автомобили — в соседней деревушке (не имеется на карте), а конница — в колонии Веселая, 3 версты восточнее деревни. Там, между прочим, произошел комичный эпизод: в имение, что рядом, приехал наш офицер-фуражир, а в это время туда явилось 8 франтов пограбить, очевидно, еще не слышавших о нашем прибытии в здешние края.

Наш фуражир, закупив фураж у помещика и увидев, что эти 8 франтов желают грабить, заставил их всех грузить им закупленное на подводу, доставить в эскадрон, выгрузить, а потом крепко друг друга выпороть… Потом их выгнали. Жаль…

В 23 час. кончали ужин, явился офицер от Жебрака[28], тот идет из Дубоссар более чем со 100 добровольцами и массой (чуть не втрое) лошадей и с обозом; 10-го должен был выступить из Дубоссар. Это очень ценное прибавление, сам Жебрак очень ценный, как человек воли; решил задержать свой марш на правой стороне Буга лишних 1–2 дня, выждать присоединения. Вот люди, которые хотят прийти! Начинаю бояться за погоду, уж больно много зависит от нее — и проходимость дорог, и, главное, глубина бродов, а погода капризничает, и зловеще…

12 марта, д. Веселая (на реке Столбовой).

Дневка.

Шли работы по проверке, организации и сокращению обоза: пока все совершается в частях, а затем проверено будет особой комиссией.

Вели стрельбу из пулеметов, бросали ручные гранаты, производили ученье — рассыпной строй. С погодой нехорошо — ветер по-прежнему дует изрядный, тучи бродят угрожающие — того и жди, будет дождь. Решил еще один день стоять — тут спокойнее ждать Жебрака. Высланы шесть тайных разведчиков в Кантакузенку, Акмечеть и Константиновку[29]. Вечером узнал у искровиков тяжелую вещь: немцы сообщают о большой победе на Западном фронте — 45 тысяч пленных, 600 орудий и массы запасов; указывают пункты, представляющие прорыв фронта. Подействовало ужасно — ведь только победа союзников могла быть для нас надеждой на спасение. Тоска, безнадежность, тоска…

13 марта, дер. Веселая.

Ночью приехал Жебрак — его отряд должен ночевать сегодня в Новопавловке. С ночи погода испортилась вполне, ветер стих, но пошел дождик, потом мокрый снег. Путь, начавшийся под таким благоприятным знаком, стал осложняться; трудности переправы велики, только броды, и, вероятно, не мелкие (а тут дождь), вода холодная; в Вознесенске, несомненно, австрийцы — трудно будет проскользнуть через этот рубеж, по боевым условиям трудней, пожалуй, чем через Днепр (потом выскажу свои соображения почему). Но надо всем доминируют вести с запада — это, пожалуй, уже катастрофа, угнетающая меня до основания; неужели Россия погибла?? И все-таки вперед; потеряно все, остается только возможность выиграть, помочь несчастной стране. Нам осталось только — дерзость, наглость и решимость.

вернуться

27

Замосцы — чины 60-го пехотного Замосцкого полка, которым с апреля по ноябрь 1917 г. командовал М.Г. Дроздовский.

вернуться

28

Полковник Жебрак-Русакевич (Русанович) Михаил Антонович (1875–1918) — окончил Виленское пехотное юнкерское училище и Александровскую военно-юридическую академию. Участвовал в русско-японской и первой мировой войнах. В 1917 г. — полковник, командир 2-го Морского полка Балтийской морской дивизии. Осенью 1917 г. сформировал в Измаиле офицерский добровольческий отряд, во главе которого присоединился к 1-й Отдельной бригаде Русских добровольцев. С апреля 1918 г. — командир 2-го Офицерского стрелкового полка 3-й дивизии, был убит 23 июня (6 июля) во время 2-го Кубанского похода.

вернуться

29

Разведчиков переодевали большевиками.

полную версию книги