— Это все ничего, если укоряем себя и смиряемся. А вот многие на небо лезут, подвиги накладывают на себя, а смиряться не хотят. Смиряйтесь, смиряйтесь! Да, скажу я вам, брат Николай: не хотят смиряться. Это — язва, язва современного монашества.
19–го февраля Батюшка сказал мне:
— Вам, брат Николай, не раз уже говорил и еще скажу: приходит мне мысль — все бросить, уйти в какую-нибудь келию. Страшно становится жить, брат Николай, страшно. Только боюсь сам уйти, а посоветоваться не с кем. Если бы был жив о. Варнава, то поехал бы к нему, но и его уже нет. А сам боюсь: боюсь, как боится часовой уйти с часов, — расстреляют. В таком положении начинаешь понимать слова св. пророка Давида: «Спаси мя, Господи!» Если взять только эту часть фразы, то само собой разумеется, что никто не хочет погибели и не говорит: «Погуби меня, Господи». Все и всегда могут сказать: «Спаси мя, Господи». Но он прибавляет далее: «Яко оскуде преподобный» (Пс. 11, 2). Не к кому обратиться, Господи, спаси меня. Только теперь мне становится понятным, почему бежали св. отцы от мира, именно бежали. И хотелось бы и мне убежать в пустыню.
— Батюшка, — говорю я, — да как одному бежать? Одному нельзя.
— Нет! — возразил очень твердо Батюшка. — Нет! Одному нельзя самому, а одному с Богом — можно. Вот, например, еп. Феофан долго и неоднократно пытался бросить все и удалиться в затвор, но не было на то воли Божией. Прямо как бы в ответ на свое желание он был перемещен на епископскую кафедру во Владимир. И только уже несколько лет спустя удалился в свою милую Вышу. Да…Когда-то мы с вами, Николай Митрофанович, будем на «Выше»? Рано ли, поздно ли, а надо… Что вы скажете?.. Да, так, мой друг.
Незадолго до этого, как-то вечером Батюшка сам, не по моему вопросу, а сам начал говорить:
— Прежде я не понимал, что делается в миру, а теперь, когда приходится мне сталкиваться с ним, он поражает меня своей крайней сложностью и безотрадностью. Правда, бывают радости, но они мимолетны, мгновенны. Да и какие это радости? Самой низкой пробы, ниже 44–ой. А у нас блаженство, даже немножко как бы похоже на рай. Бывают, конечно, скорби, но это временно. Хорошо, если кто заботится о внутренней, созерцательной жизни, ибо она даст ему всё.
Числа 23–24–го я открывал Батюшке свои блудные и другие помыслы. Батюшка в ответ на это сказал мне:
— Эти помыслы не будут поставлены вам в грех, если вы не услаждались ими.
— Да я, Батюшка, не то, чтобы услаждаюсь, а как бы несколько медлю, не сразу отгоняю, как бы не соображаю, что должно противиться.
— Прогонять помыслы, противиться им могут только святые, а нам от них надо бегством спасаться.
— Да, я, Батюшка, когда очнусь, начинаю творить Иисусову молитву.
— Вот про это-то я и хотел вам сказать: раз у вас своих сил нет бороться с помыслами, то будем призывать Господа Иисуса, и имя Его будет прогонять от нас помыслы. В грех они, как я уже сказал, поставлены не будут. Например, разве вы виноваты, что, когда отворили дверь келии, вас охватил ветер и засыпало снегом. Никакой в этом вины нет. Но раз вы видите, что вам не под силу идти по такой вьюге, то можно спастись только бегством, то есть захлопнуть дверь. А другой — покрепче, он, пожалуй, и пойдет по этой вьюге. Но нам до таких далеко. Они могут, подобно Давиду, выходить на единоборство, но не с голыми руками. Заметьте, с чем вышел Давид на Голиафа? С камнем. А что означает «камень»? «Камень же бе Христос!»(см. 1 Кор. 10, 4). Вдумайтесь-ка в это. Значит, и он не один вышел на борьбу, а с «Камнем».
В этот же вечер Батюшка говорил мне:
— Нам, то есть стоящим на таком посту, несущим такое послушание, нельзя отдыхать. Сегодня я очень плохо почувствовал себя и думаю: «Надо отдохнуть, лягу». Лег, а помысл говорит: «А может быть, там пришла какая-нибудь раба Христова со скорбью или другой какой насущной нуждой своей, как же так? Надо отпереть». Позвал брата Никиту, сказал, чтобы он отпер, а сам встал, вскоре вся слабость прошла. А там, действительно, пришли те, которых надо было принять. И вот Господь подкрепляет в таких случаях.
Подобные же происшествия Батюшка рассказывал и раньше. Например, Батюшка не мог совершенно читать при огне вследствие страшной рези в глазах. Когда Батюшку посвятили во иеромонаха, он заявил, что при огне служить не может, а о. архимандрит отвечал, что Бог поможет. И действительно, Батюшке была дана возможность служить при огне. А теперь даже при огне пишет, читает и вообще имеет возможность работать, как этого требует его положение. Неоднократно мне приходилось слышать от Батюшки подобное:
— Я вчера вечером засиделся до часу, поэтому с трудом к утрене встал.
Вот я из этого и других подобных сему событий вижу, что для исполнения послушания, которое даже превосходит собственные силы, но которое послушник, или монах, или вообще человек берет на себя именно за послушание, как от руки Господней, как проявление воли Божией, Господь и силы дает. Батюшка говорил, что указать смиренно на неудобоисполнимость послушания можно, когда оно действительно таково, но настаивать на своем разумении нельзя, но следует взять на себя послушание с упованием на волю Божию и помощь.
Сегодня, когда Батюшка стал собираться в церковь, он, одеваясь, сказал мне:
— Так оскорблять может только диавол: так злобно, так дерзко, так нагло. Например, сегодня он меня так оскорбил, таких гадостей наговорил, что я едва поднялся. Наговорил, конечно, во сне. Наяву, слава Богу, он мне не является. И знаете, говорит все с улыбочкой. Вот и отчаянные злодеи, как передают, говорят обыкновенно с улыбочкой. Например, Пугачев, Вольтер говорили постоянно с улыбочкой какой-то… Мы вот подпадем под власть диавола и делаем угодное ему: обижаем других, допускаем смех, празднословие и тому подобное. А во всем, конечно, виноват он.
Мне подобное говорил Батюшка и прежде в такой форме:
— Теперь я начинаю познавать, что такое диавольские надругательства и оскорбления, о которых иногда говорится в житиях святых.
Затем, когда Батюшка уже отворял наружную дверь, он мне сказал, что при таких оскорблениях он несколько утешается тем, что, значит, он не совсем во власти врага (по его выражению), что значит есть в нем, то есть в Батюшке, что-то неприятное для врага. Какие именно оскорбления, Батюшка сам никогда не говорил, а спрашивать я об этом не смею.
4 марта я спросил Батюшку, можно ли молиться своими словами. Батюшка ответил: «Конечно, можно». Припоминая другие, бывшие прежде наставления Батюшки относительно молитвы, я вывожу следующее заключение: молитва своими словами преимущественно должна употребляться в келии. Эта молитва — молитва сердца. За службой церковной или какой бы то ни было общественной, молитва своими словами не советуется, а советуется внимательно слушать саму службу. Во время перерывов или вообще молчания за службой — творить молитву Иисусову. За самой службой творить молитву Иисусову должно в случае, если не слышно, что поют или читают. И в заключение всего скажу слова Батюшки, сказанные мне однажды: