Когда Батюшка говорит о молитве Иисусовой, я всегда чувствую некоторое воодушевление и интерес. Так было на днях.
— Был в Петербурге митрополит Гавриил. Жил очень хорошо. Очень много читал об Иисусовой молитве и сам несколько занимался ею, но, несмотря на это, все у него были какие-то недоумения и сомнения относительно молитвенного подвига. Тогда он задает своим близким вопрос:
— Кто может разрешить все мои сомнения и указать на главное условие успеха в молитве? — Ему отвечают:
— Владыко святый, позовите монаха о. Клеопу. Он вам, пожалуй, кое-что и скажет.
— Едва ли, — говорит Владыка, — ведь он необразованный. Верую, что он хорошей жизни, но мне нужно не то. Ну, все-таки пусть придет. — Позвали к нему о. Клеопу. Владыка призвал его к себе.
— Ты кто будешь?
— Грешный Клеопа.
— Садись. — Тот молча садится. «Да! Это, должно быть, действительно монах», — подумал Высокопреосвященный.
— Я тебя позвал для того, чтобы спросить тебя, в чем заключается главное условие успеха в молитве? Можешь ты мне на это дать ответ?
— Успех в молитве достигается терпеливым пребыванием в молитвенном подвиге. Враг всячески старается оторвать подвижника от молитвы Иисусовой. С этой целью он борет и слева, и справа. То внушает мысли, что не стоит тебе трудиться, ибо все равно ничего не достигнешь: «Смотри, сколько ты трудишься и еще ничего не достиг». Или борет с другой стороны, внушая мысли, что ты уже достиг святости, что тебе уже теперь не надо творить молитвы Иисусовой, что это для тебя совершенно лишнее. Такие и подобные им помыслы будут бороть подвижника с целью сбить его с молитвенного пути, но он должен терпением побеждать их, то есть терпеливо продолжать начатый подвиг молитвы и не прекращать его ни в каком случае. — Это о. Клеопа сказал, зная хорошо эту борьбу из личного опыта. Услыхав от о. Клеопы эти мудрые слова, Владыка обнял его, поцеловал и сказал:
— Ты в одну минуту разрешил все мои недоумения и вопросы!
Вот что значит опытное знание. Итак, главное в молитвенном подвиге — терпение, — заключил Батюшка.
Вчера, то есть 5 июня, Батюшка решил дать себе небольшой отдых от суеты, почему и не занимался обычным делом, а стал читать разные книжечки, из которых одна содержала в себе описание гонений на христиан первых веков. Прочтя вслух про гонения Диоклетиана, Батюшка сказал:
— Все эти гонения и мучения повторятся, может быть. Теперь все это возможно. Кажется, что Батюшка даже говорил, что все монастыри будут разрушены, а все министры и имеющие власть христиане будут свергнуты и что это время не за горами.
Часов в 6–7 вечера Батюшка позвонил. На его звон вошел к нему я.
— Да, вот мне вас-то и нужно, — сказал Батюшка, — я давно хотел вам это сказать.
Это произошло так неожиданно, что я почему-то подумал, что Батюшка хочет мне сделать какое-либо замечание относительно какой-либо моей погрешности. Но Батюшка начал говорить совсем о другом.
— Приходят ко мне для совета, а мне возвещается спросить:
— Не грешна ли ты в том или том? — Она отвечает:
— Да, грешна.
— И не исповедовала этот грех?
— Нет.
(Продолжение).
— А у нас в Оптиной исповедовалась?
— Да.
— И не сказала?
— Нет.
— Надо исповедаться обязательно, это ничего, что ты была уже на исповеди.
И вдруг побледнеет: «Ах! Ах!» — и падает без чувств. Ее выведут из моленной, посадят или за Скитом на лавочке, или в первой комнатке, где нищие. И сидят они иногда целый час, некоторые возвращаются, а некоторые не возвращаются уже более ко мне. Сегодня вот одна сидела целый час, а когда пришла в себя, я спросил ее, было ли с ней что-либо подобное прежде. Она отвечала: «Никогда ничего подобного не было со мной».
Это, конечно, вражеское. Она таила свой грех, что и нужно диаволу, ибо за этот смертный грех она должна была идти в ад, да еще и сам не исповеданный грех разрушительно действует в человеке. Так что диавол держит в своих руках капитал, да на него еще проценты получает. А исповедью греха все это уничтожается. Поэтому — то диавол и не хотел выпускать из рук своих жертву и старался обмороком помешать исповеди. Да… А некоторые и не возвращаются, так и уходят. Но я в этом случае утешаюсь примером батюшки о. Макария. Когда его недоброжелатели отводили от него людей, часто даже приехавших издалека, возводя на него клеветы, подобные тому, что он в бесовской прелести, он говорил: «Ну, что же, значит, им, то есть приезжавшим, Господь не благословил». Да, так, моя деточка…
Кстати уж, о графе де Шайле. Его зовут Александр Максимович. Уверовав в истину православия в далекой Франции, насколько помню, в г. Лионе, он там же и решил перейти в православие, что и сделал. Ему около двадцати пяти лет. Мать простила его, но отец не прощает и, кажется, проклял. Он, приехав в Россию, был у митрополита Антония. Тот указал ему Оптину, и он жил в гостинице несколько месяцев. Он думает поступить в Духовную Академию.
Сегодня я, грешный, сподобился исповедать свои грехи. После исповеди Батюшка сказал мне:
— Почаще пускайте Волгу, она все смоет и промоет. А Волга — это смирение, которое очищает всякую греховную скверну.
Затем я вспомнил, что иногда у меня бывают помыслы, осуждающие Батюшку или ропщущие на него. Я сказал это Батюшке. Он, выслушав, сказал:
— А вы отвечайте на это помыслу: «Это не мое дело, за это старец и отвечает, а не я».
— Ум, — говорил как-то Батюшка, — есть сила самодвижная, но от нас зависит, что ей дать. Подобно тому, как жернов вертится сам, а от человека зависит, что под него подсыпать: пшеницы, ржи или семя какой-либо ядовитой травы. И мука́ выйдет — или хорошая, или ядовитая — сообразно тому, что положено. Так вот и ум, он все переработает, но нужно давать ему только хорошее.
Когда мы ехали с Батюшкой на дачу, я сказал:
— Батюшка, я вот замечал, что чтение книг безбожных и вообще несогласных с моим миросозерцанием, хотя и не изменяет моих взглядов, но все-таки оставляет какой-то осадок.
— Да, — отвечал Батюшка, — св. отцы и наши старцы советовали читать книги своего направления и чтением еще больше укреплять и развивать свое убеждение.
Батюшка как-то заметил мне, что я говорю неясно, то есть, что у меня неясный выговор, особенно когда я спешу. Когда мне Батюшка сказал, я стал более замечать это за собой. Батюшка советовал мне исправлять выговор. Для этого мне надо выписывать на отдельную бумажку те слова, которые неясно произношу, и одному в келии стараться произносить их как можно яснее, отчеканивая каждое слово.