– Вы Ёбана мать?
– Да, я.
– Крепись, мать, Ёбана убили.
Вот такого рода, обкуренный Упырь выдавал шутки, теперь я знаю на ком он оттачивает чувство юмора. И так до двух часов ночи, Агат всё пиздел и пиздел, а напротив меня сидела девушка, симпатичная, я разглядывал её и думал, трахнуть или нет, она подсела ко мне, но я тупил и ничего не предпринял. Она рассказала анекдот: – «Едут грузины в купе, один встаёт, говорит – «пойду покурю» – Выходит в тамбур и как перданёт, а штаны толстые, шерстяные. Заходит обратно и из штанов всё выветривается. Сидят, он опять говорит: – «пойду покурю» – Вышел, серанул, заходит, а штаны шерстяные всё во внутрь занёс. Сидят дальше, он в третий раз говорит – «пойду покурю», тут ему один из попутчиков и говорит: – «Слышь, ты здесь покури, а туда выходи».
В общем все они интеллектом и чувством юмора не блистали, но зато я возле костра, в горах, не хватало лишь гитары. Да, я мастак поорать песни под гитару у костра, репертуар у меня, конечно, так себе, в основном песни Визбора, Ланцберга, Окуджавы, но сам я их никогда не слушаю, это те песни, которые приятно петь, а не слушать. Мой плейлист напрямую связан с горами, я начал учить песни одновременно с походами в горы, там и нашёл свою первую публику.
Блин, я даже число помню, это было девятое мая, день победы, над фашизмом, той страны, которой уже и не существует вовсе. Я приехал в горы первый раз в пальто кашемировом и казачках на высоком каблуке. Спал на простом матрасе, укрывался байковым одеялом, пиздец вообще. Нажрался я тогда знатно, упал в реку, прям в пальто, меня выловили, разумеется, но шарф уплыл.
На следующий день я полез на скалу, надел обвязку, пристегнул карабин, залез метра на три, стало страшно, я спустился. В течении дня сделал ещё несколько попыток, но перебороть страх так и не удалось. Вечером снова нажрался, но к реке больше не ходил, сидел у костра и слушал песни, мне тогда они казались каким-то откровением. Только там, глядя на огонь, на звёздное небо под аккомпанемент бурной, горной реки, бардовские песни оживают. В горах параллельный мир, там другие законы, видимо туда ушли погибать честь, доблесть и самопожертвование. Надо признать им там отлично удаётся умирать на фоне алкоголизма, разврата и смертей.
Перед отъездом, я всё-таки пересилил себя и залез на скалу. Нет. Это тренер Василий Васильевич, пересилил меня.
– Дэн. – Обратился он ко мне, протягивая стакан водки. – На, махни залпом и на скалу, не закусывая, спустишься – закусишь.
– Не, Василь Васильевич. По пьяни лазать, как-то не то.
Но, он настоял. Я надел обвязку. Пристегнулся к верёвке, выпил стакан до дна в несколько больших глотков и быстренько залез. Пока лез во рту пересохло, водка ударила в голову. Я глянул сверху вниз, там ходили маленькие человечки, стояла красная палатка. Шум реки звучал громче и по-другому, дул тёплый ветер, пропахший тмином и чабрецом. Я висел на верёвке, вцепившись в прохладный гранит. До меня донеслись не отчётливые слова смешавшиеся с грохотом реки.
– Дэн, мать твою, спускайся! – Кричал Василь Васильевич. – Отталкивайся от скалы!
– Хорошо! – Я крикнул и понял, что боюсь отпустить скалу и повиснуть на верёвке. – Не, не могу!
– Как так, не могу?! – Крикнул Василь Васильевич. – Ты же не останешься там, всё равно надо спуститься!
– Мне страшно!
– Отпусти скалу и тебя спустят!
– Не могу!
Мои руки задеревенели, я буквально оцепенел от страха, водка отпустила, голова кружилась от высоты и пахучего ветра.
– Оттолкнись от скалы и вниз, давай, у тебя получится!
Я собрался с силами, оттолкнулся и полетел вниз. Душа, в прямом смысле, ушла в пятки, в животе защекотало, во рту пересохло, дыхание спёрло. Через несколько секунд я оказался на земле, но для меня прошла целая жизнь, моя прошлая жизнь и моя будущая. И мне она не понравилась, я столько времени провёл впустую, тогда я понял, что стоит ловить момент между сегодняшним днём и смертью, которая случится со всеми нами, никто из нас не избежит её и наступает она обычно, когда не ждёшь, в самый неподходящий момент. Бац и помер, так-то! И нет того, кто бы смог избежать этой участи. Не стоит цепляться за обиды, деньги, людей, просто жить, стараться радоваться каждому дню, он ведь может оказаться последним. Ценить жизнь и время – вот искусство, которым сложнее всего овладеть.
Потом последовали годы лазанья по скалам. Походы в горы, подъёмы на вершины. Иногда я брал перерывы на год или два и увлекался музыкой. Но всегда возвращался в горы за собой, за ощущением смертности, за тем, чтобы сильно устать, сильнее чем от дурацкой жизни в городе. Здесь, в горах настоящая жизнь, а в городе сплошное притворство и лицемерие и нигде нет такой дружбы как в горах, туда ходят люди не только крепкие телом, но и чистые сердцем. А ещё мне нравится в горах вкус еды и чая, когда проголодаешься от тяжёлой работы на стене или подъёма на высоту, простая печенка, кажется наслаждением.