Пока всматривался в ссылку, все время думал о возможности подбора пароля. В первую очередь подставил бы имя папы, мамы, сестры… свое. Потом — даты рождений. Если бы и они ни к чему не привели, пришлось бы обыскивать всю квартиру с надеждой найти записную книжку, в которой отец мог хранить логины и пароли своих аккаунтов. Думается мне, я бы ее не нашел. Думается, папа не настолько глуп, чтобы хранить конфиденциальную информацию на бумаге, а не в голове. Думаю, от него мне досталась отличная память, только преумноженная.
Хорошо, что взламывать ничего не пришлось.
Взглянул на часы. Домой нужно было вернуться только через пару часов. Конечно, можно было вернуться и раньше, дома все равно никого не должно было быть. Но это в обычный день. А в тот день все шло против меня. Дома мог оказаться кто угодно. В первую очередь я опасался, что Поля все-таки слиняла с уроков, во вторую — родители могли прийти на обед. А рисковать мне не хотелось, поэтому решил прогуляться по району. Думал дойти до гаражей, набрать там целую горсть металлических букв, но передумал… Думал уйти на пустырь с прудом, но передумал… Думал и передумывал, думал и передумывал, пока сам не понял, как снова оказался на детской площадке, где ранее встретил Витю.
Его там не было.
Сначала меня это обрадовало, поскольку мне хотелось побыть одному в относительной тишине. Я качался на качелях, съезжал по спиральной трубе, ползал по веревочной паутине, даже попробовал прыгнуть на батуте, но едва не улетел через край и не расшиб голову. Повезло. Отделался ушибом ноги. Успокоился.
Взглянул на часы. Время неумолимо стояло на месте. До возвращения домой оставалось чуть меньше двух часов. Двух самых длинных часов в моей жизни. Я уже не знал, чем себя занять. Учебники, что лежали в рюкзаке, уже были несколько раз прочитаны и досконально заучены. В тетрадях тоже не было ничего занятного. Я попросту не находил себе места. Сильно жалел, что никогда не беру тебя с собой, Профессор, особенно, что не взял тебя в тот день. Почему? Не притворяйся, что не знаешь. Потому что, если я тебе не пишу, не значит, что я не читаю твое содержимое. Отнюдь, мне это очень нравится. С самой первой страницы.
Я подошел к песочнице, надеясь, что рисование на песке сможет хоть как-то скоротать время. Да, художник из меня не лучший, но все же… Что? Я рисую так же хорошо, как Поля решает задачи по геометрии? Она совсем не понимает геометрию, а все задачи решает па… Постой-ка!? Очень смешно! За такой комплимент ты получишь комплимент от шефа. Потерпи. Ха-ха!
В песочнице рисовать так и не пришлось, песочный холст был полностью занят другим художеством. Получай!
Как тебе такое нравится?
Такое на песке начертил Витя, скорее всего, для меня. Это я понял по буквам Д и А — они были точь-в-точь такими же, как и в его «ДА», обведенное в кружок. Чего я не понял, так это «у входа в Курямбию». Я не знал, что и где это находится.
Я уставился на надпись, завис над последним словом. Раскапывал его в своей памяти, но либо ему не хватило в ней ячейки, либо Курямбию с ее входом я никогда не видел. В то, что Курямбия — курятник, в котором курят, я верил с трудом.
Вновь обратился к мобильному. Со временем потерявший емкость аккумулятор оставлял желать лучшего. Его утренние 85 % заряда превратились в 20 %, и телефон требовал немедленно зарядить его. По идее, вне дома я телефоном не пользовался, а только изредка следил за временем, но в тот день слежка за временем стала основным моим занятием. Чтобы как-то сэкономить заряд, я сбавил яркость дисплея на минимум, в котором мог хоть что-то разглядеть в солнечный день, прикрывая ладонью. Каждые десять минут, по моему разумению, я смотрел на часы в его правом верхнем углу, но они сообщали, что прошло только три. Время тянууууууууууулось, а мне вспоминалась картина Дали «Постоянство памяти». На ней циферблаты часов тоже тяяяяяяяянутся, как желейные массы.
Я начал засыпать и заснул бы, возможно, упал бы в песочницу, если бы кто-то не положил мне руку на плечо.
— Арестован за осквернение народного достояния! Руки вверх! — Мои глаза широко раскрылись, руки поднялись. Я узнал голос Вити, узнал его руку на плече, но все равно испугался. Когда я попытался обернуться, он приставил что-то холодное к моей шее. — Без резких движений! Я открою огонь!