Но, тем не менее, соседи уважали Макса за широкий кругозор, поскольку он являлся настоящим библиофилом и эрудитом. И они приходили к нему за советом, когда речь шла о чём-то действительно серьёзном и важном. Макс же, в свою очередь, помогал, поскольку не привык оставлять проблемы не решёнными. Особенно, если дело хотя бы косвенно касалось его самого.
Рихтор вовсе не пытался поссориться с немцем, как это выглядело со стороны. Просто зелёный прихвостень откуда-то точно знал, что Макс Нойманн человек по сути своей не злой, в добавок, абсолютно лишённый эмоциональной составляющей. А оттого его, наверняка, невозможно было задеть колкими фразами, он не станет ни злиться, ни обижаться. И задавать ему подобные скользкие вопросы Рихтор ой как любил.
– Неудачное сравнение, – наконец ответил Макс. – Скорее, как человеку не комфортно при потере конечности или же внутреннего органа, – Учёный снова опустил глаза в бумаги.
– Ну хоть так, – усмехнулся Рихтор, – а то ощущение такое порой, что ты переживёшь нас всех и даже не пустишь скупую мужскую слезу.
Биохимик вновь никак не отреагировал на юмор гоблина. Рихтор немного помолчал, болтая в воздухе свешенной с дивана ногой, и спросил уже серьёзнее:
– Сколько тебе сейчас? Семьдесят? Восемьдесят?
– Девяноста три.
– Ого… Это… какого ты года?
– Я родился 9 января в 1922 году.
– И… ты бессмертен, да?
– Технически, да, – кивнул Учёный, – я не могу умереть от возрастных изменений.
– Но ты седой!
– У сыворотки есть изъяны, – Макс аккуратно закрыл и убрал за спину тетрадь с записями и бумагами, достав старую на вид книгу. – В частности, я вынужден на регулярной основе совершать некоторые медицинские процедуры для поддержания работоспособности организма.
– Пить кровь девственниц? – Зелёный снова оскалился в довольной ухмылке.
– Ежемесячное переливание крови 3 группы с отрицательным резусом. Миф о моём вампиризме выдвинула Лилиан. Она далека от науки.
– А зачем?
– Мой метаболизм претерпел изменения в результате мутагенной сыворотки. Эндокринная система перестала вырабатывать часть гормонов, в частности те, что отвечают за старение организма. Но вместе с ними перестали воспроизводиться и некоторые полезные гормоны, к примеру, мой организм перестал воспроизводить все виды эритроцитов. Вследствие чего мне и необходимо восполнять их извне, вкупе с инъекциями недостающих гормонов.
– Вот чо ты такой бледный. Но если не делать это вот всё, ты не умрёшь?
– Нет. Я впаду в вегетативное состояние и потеряю до двух третей массы тела. Но не умру.
– Овощ?
– Овощ.
– Такое себе бессмертие.
– Я работаю над этим, – кивнул Макс. – Например, ранее я был вынужден совершить протезирование ротовой области, у меня отсутствовали ногтевые пластины и была алопеция всего тела.
– Чего?!
– С пятидесятых до девяностых годов двадцатого века я был полностью лишен волос, ногтей и зубов.
– А-а-а. Жуть какая. А щас? Сами отрасли что ли?
Вместо ответа Макс поднял голову и лучезарно и красиво улыбнулся ровными белыми зубами. Выглядело крайне необычно и даже пугающе.
– Тебе надо потренироваться… Перед зеркалом1. – гоблина передёрнуло.
Немец перестал улыбаться и углубился в книгу. Внезапно на часах Макса что-то запищало. Он встал, забрал с собой все свои тетради и уверенным шагом отправился к себе.
– Санобработка окончена, – бросил он на вопросительный взгляд гоблина.
– Эй! А эмоции? – спросил вдогонку Рихтор. – Это тоже эффект от сыворотки?
Макс остановился в дверном проёме.
– Отчасти. Сыворотка частично подавила выработку кортизола и адреналина, что в конечном счёте убило во мне страх, как эмоцию. Остальное – скорее приобретённое.
– То есть ты бесчувственная сволочь по природе?
– Я учёный, Рихтор. Бывший работник концлагеря. Я уже десятки лет не испытываю ничего кроме удовлетворения, либо его отсутствия.
Макс закрыл за собой дверь. Рихтор вновь опустил голову на диван и задумался. Он вспоминал своё невесёлое детство и то, как он чудом тогда выживал. Незаметно для себя, он уснул.
Лес
Одна из дверей в Гостиной имела очень необычный вид, и, пожалуй, она была самой красивой. Это был участок стены, сплошь покрытый корнями, растениями и цветами. Толстые ветки аккуратно цеплялись за стены и Пол, не уползая дальше полуметра. Причудливые на вид цветы испускали дивные ароматы и непрерывно цвели, а зелень на ветках никогда не увядала. Временами втайне от посторонних глаз растительность меняла своё расположение. Искать номер «двери» было бесполезно – его не было, но все понимали, что это дверь № «4», потому что находилась она между третьей и пятой дверьми.
1
отсылка к фильму «Терминатор 2», сцена, где Джон Коннор учит терминатора быть более приветливым внешне и просит его улыбнуться, получая от робота весьма жуткую неестественную улыбку.