Командир роты, лейтенант Н., — очень выдержанный и культурный человек. За все время своего пребывания здесь я только два раза (до чего же мы мастера засекать чужие промахи) видел его возмущенным. Один раз, когда я «замечтался» в ротном строю, командир, проходя мимо, молниеносным движением идеально надраенного сапога подровнял носки моих ботинок, нахально выступивших на треть своей длины за общую линию, а в другой раз сделал резкое замечание курсанту Вавилову, который имел обыкновение слишком широко, не по-уставному, раздвигать носки: «Товарищ курсант! У вас что, яйца болят?»
С Вавиловым произошел и еще один смешной случай, но уже в курсантской столовой. К обеду там подавалась приправа — горчица. Понемногу на каждый стол. Вавилов, боясь быть обделенным, первый зачерпнул ложкой изрядную долю горчицы и положил ложку в тарелку. Кто-то из курсантов с помощью «разводящего», то есть черпака, разлил по тарелкам дымящиеся щи. Все принялись было за трапезу, но она была прервана самым неожиданным образом: Вавилов, со смаком и хлюпом сделав первый глоток, замер вдруг с широко разинутым ртом и по-карабасовски выпученными глазами, из которых по щекам катились крупные частые слезы. Остальные девятеро ребят, низко пригнувшись к столу, тщетно пытались ржать потише, но это было сверх всяких сил человеческих. Впрочем, к тому времени, когда к нашему столу неторопливо приблизился командир взвода, намереваясь сделать соответствующее внушение, наш жадноватый товарищ кое-как сумел произвести глубокий вдох и уже поспешно обрабатывал несвежим носовым платком сильно увлажненные щеки, а мы, не поднимая смеющихся глаз от тарелок, как ни в чем не бывало загребали ложками.
Комроты, выслушав мой доклад о прибытии, велел мне выйти и повторить все сначала. Затем внимательно изучил меня с фронта, повернул несколько раз налево, направо, кругом, после чего приказал мне привести себя в порядок и заставил ходить строевым шагом. Все это время лицо его оставалось совершенно непроницаемым, и я недоумевал... В заключение [20] нашей встречи лейтенант сказал: «Так. Будем считать, что мне ничего не известно. Доносчиков не терплю. Но запомните навсегда одну простую истину: умничать куда легче, чем самому делать. Можете идти».
Только после того как за моей спиной закрылась дверь канцелярии и я вытер испарину со лба, всплыл в памяти укоризненный взгляд кротких, бараньих глаз курсанта — командира второго отделения нашего взвода. Во время тех вечерних «маневров» на плацу он чересчур внимательно вслушивался в мое ворчание. Ну и гусь, если не сказать хуже...
И вот наступил день принятия присяги. Это произошло в День военно-воздушного флота. Занятий у нас не было. Накануне вечером все начищено до блеска, начиная с личного оружия и кончая последней пуговицей, обмундирование тщательно отутюжено, подшиты белоснежные подворотнички.
После завтрака на плацу в торжественной обстановке, при развернутом знамени школы, курсанты, вызываемые один за другим к красному столику, поворачивались лицом к неподвижному четкому строю и произносили слова воинской присяги. Короткая, но какая весомая и емкая клятва! Каждый из нас знает ее наизусть и давно уже дал ее в своем сердце. А сейчас низкие и высокие, хрипловатые или звенящие, сурово сдержанные или прерывающиеся от волнения молодые голоса моих товарищей отчетливо звучат над площадью: «Я... гражданин Союза Советских Социалистических Республик... готов по первому приказу Советского правительства выступить на защиту своего Социалистического Отечества и защищать его... не щадя своей крови... и самой жизни для достижения полной победы над врагами...»
Подошла и моя очередь. Не берусь передать словами всех тех чувств, которые обуревали меня в те минуты... Помню только, как у меня перехватывало дыхание и закипали на глазах слезы от великой гордости и радостного восторга, переполнявших все мое существо.
После приведения к присяге начальник школы поздравил нас с присвоением высокого звания бойца Рабоче-Крестьянской Красной Армии и пожелал нам всегда носить это звание с гордостью, достоинством и честью. Итак, с этого дня мы полноправные члены боевого товарищества и спрос с каждого из нас станет соответственно строже. [21]