И я спокойно кончал свои дела, совсем перестав думать и об Александре Львовне, и о Софье Андреевне.
К несчастью, записка Марии Александровны сыграла свою роль, уже поздно ночью девицы возвратились. Они влетели с шумом в «ремингтонную» на свет моей лампы. Вслед за ними тотчас явилась и Софья Андреевна, ложившаяся спать всегда очень поздно.
Тут произошла ужасная сцена. Испуганная и раздосадованная неожиданным возвращением дочери, Софья Андреевна не знала, на кого ей излить свой гнев: на нее ли и Варвару Михайловну, или на вызвавшую их и, в сущности, ни в чем не повинную старушку. И вот гнев ее обрушился на всех троих.
Мария Александровна, расположившаяся уже на ночлег в соседней комнате, библиотеке, на своей постели за шкафами, совсем, бедная, растерялась и, плача, молила Софью Андреевну о прощении. Александра Львовна – не могу забыть ее – влетела в комнату в шапочке, сдвинутой на затылок, с расставленными в виде полукруга руками, точно она собиралась вступить с кем-то в единоборство. Невольно вспомнилось мне, как характеризовала ее однажды Софья Андреевна: «Разве это светская барышня? Это ямщик!»
Пока Софья Андреевна ругалась всячески, упрекая молодых женщин за то, что они нарушили тишину в доме, Александра Львовна с невозмутимым видом, неподвижно, сжав губы в полунасмешливую-полупрезрительную холодную улыбку, молча сидела на диване за письменным столом.
Варвара Михайловна ужасно разнервничалась: нотки до сих пор сдерживаемой и невысказанной обиды, давно накипевшей на сердце, горечи, униженного человеческого достоинства слышались в ее голосе…
Я сидел в кресле, по другую сторону письменного стола, напротив Александры Львовны, и молча слушал всё и наблюдал. И думал, что вот из своей спальни, которая рядом, слушает всё, лежа в постели, может быть разбуженный криками от сна, которым он успел уже забыться, великий Толстой. Около него – эти бабьи сцены. Мало того, что около него: из-за него. Какая нелепость!..
Во время перебранки у Софьи Андреевны сорвалось с губ, что она «выгонит из дому» Александру Львовну, а Варваре Михайловне она прямо заявила, чтоб та уезжала завтра же. В результате Александра Львовна и Варвара Михайловна решили обе уехать завтра же на житье в Телятинки, в домик Александры Львовны.
– К отцу я буду приезжать ежедневно утром, – говорила Александра Львовна.
Тотчас она пошла к Л.Н. и сообщила ему о своем решении.
– Всё к одному концу, – ответил он.
27 сентября
Утром Л.Н. в халате вышел на лестницу, чтобы позвать Илью Васильевича.
– Здравствуй, папенька, – сказала, подошедши к нему, Александра Львовна. И, поцеловав его, добавила: – Я уезжаю.
Л.Н. закивал головой молча. Потом, в кабинете, он сказал Александре Львовне о ее отъезде, что «это к лучшему: ближе к развязке».
Скоро Александра Львовна и Варвара Михайловна собрались и уехали. Когда в двенадцать часов, как всегда, Софья Андреевна вышла из своей комнаты, их уже не было.
Вскоре после отъезда Л.Н. пришел в «ремингтонную». Я не удержался и помянул что-то про отъезд.
– Не моя воля да будет, но Твоя, и не то, чего я хочу, а то, что Ты хочешь, и не так, как я хочу, а так, как Ты хочешь. Вот это я думаю, – ответил Л.Н.
Сегодня написал добавление к письму о Гроте. Прочли вместе, и я взял переписать его. Толстой два раза вновь исправлял его. Вечером же отдал его Хирьякову, вновь приехавшему из Телятинок, чтобы тот, по приезде в Петербург, отдал добавление Константину Яковлевичу (Гроту).
Разговор с Хирьяковым коснулся составленных последним очерков о первоисточниках христианского учения. В очерках этих сообщался и тот факт, что Евангелий было не только четыре.
Лев Николаевич говорил:
– Жалко, что я забыл ваши очерки. Я ведь читал их? Это очень важно, именно в таком популярном изложении. Теперь ведь и образованные люди думают, что было четыре апостола, которые написали четыре Евангелия, и почти никто не знает, что Евангелий этих было много и что из них были выбраны содержащие наименьшее число нелепостей, по мнению тех, кто выбирал… Я теперь особенно живо чувствую весь огромный вред церкви!
Разговор перешел на вопросы воспитания и образования. Л.Н. указывал на особенно важное значение в этом деле описания путешествий. Кто-то сказал о необходимости введения в круг предметов для образования литературы. Л.Н. сказал по этому поводу: