- Погоди, погоди! Я ничего не разберу. Говори раз-дельнее. - Я повиновался. - Ну что ж, хорошо, весьма хорошо!.. Повтори о достоинствах памяти.
- Достоинства памяти редко соединяются между собою в одинаковой мере, особенно легкость с крепостию и верностию, но постоянным упражнением памяти они могут быть приобретаемы до известной степени и часто доводимы до необыкновенного совершенства. В древние и новые времена встречались примеры…
- Чей ты сын?
- Священника.
- Ну что ж, учись, учись. Хорошо. Вот и выйдешь в люди. Ступай!
Я повернулся.
- Погоди! Зачем у тебя волосы так длинны? Щегольство на уме, а? Так, так! Остригись, непременно остригись. Сколько тебе лет?
- Девятнадцать лет.
- Так, щегольство. Ну, смотри, учись.
Он обратился к Федору Федоровичу и спросил его вполголоса: "Каков он у вас?"
- Поведения и прилежания примерного. Способностей превосходных, - последовал ответ вполголоса. Я боялся, что улыбнусь, и прикусил губу. "Хвали, - подумал я, - понимаю, в чем тут дело". Как бы то ни было, сев на свое MecTOj я порадовался, что отделался благополучно.
Ученики выходили по вызову друг за другом. И вот один малый, впрочем неглупый (относительно), замялся и стал в тупик.
- Ну что ж. Вот и дурак. Повтори, что прочитал.
- Хотя творчество фантазии, как свободное преобразование представлений, не стесняется необходимостию строго следовать закону истины, однако ж, показуясь представлениями, взятыми из действительности, оно тем самым примыкает уже к миру действительному. Оно только расширяет действительность до правдоподобия и возможности…
- Что ты разумеешь под словом: показуясь?
- Слово: проявляясь.
- Ну, хорошо. Объясни, как это расширяется действительность до правдоподобия?
Ученик молчал.
- Ну что ж, объясни.
Опять молчание.
- Вот и дурак. Ведь тебе объясняли?
- Объясняли.
- Ну что ж молчишь?
- Забыл.
Федор Федорович двигал бровями, делал ему какие-то непонятные знаки рукой. Ничто не помогало. Не утерпел он - и слова два шепнул.
- Нет, что ж, подсказывать не надо.
- Вы напрасно затрудняетесь, - сказал ученику один из профессоров. - "Юрия Милославского" читали?
- Читал.
- Что ж там - действительность или правдоподобие?
- Действительность.
- Почему вы так думаете?
- Это исторический роман.
- Нет, что ж, дурак! Положительный дурак, - сказал отец ректор и махнул рукою.
История в этом роде повторилась со многими. Едва доходило дело до объяснений и примеров, ученики становились в тупик.
В числе других вышел ученик второго разряда, очень молодой, красивый и застенчивый, за что товарищи прозвали его "прелестною Машенькою". Он робко читал по билету, который ему выпал, и во время чтения не поднимал ресниц.
- Так, так, - говорил отец ректор, - продолжай! - И затем он обратился с улыбкою к профессорам: - Какой он хорошенький, а? не правда ли? Как тебя зовут?
- Александром.
- Ну, вот, вот! И имя у тебя хорошее.
Ученик краснел. Сидевший подле него профессор предложил ему вопрос.
- Нет, нет! - заметил отец ректор, - вы его не сбивайте. Пусть читает. В самом деле, посмотрите, какой он хорошенький!.. - И экзаменатор взглянул на список. - Ты здесь невысоко стоишь, невысоко. Вот я тебя поставлю повыше… Ты будешь заниматься, а?
- Буду.
- Ну и хорошо. Ступай!
К концу экзамена отец ректор, как видно, утомился. Стал смыкать свои глаза и пропускать нелепые ответы мимо ушей. Ученики не преминули этим воспользоваться, однако один попал впросак: заговорив об органах чувств, он приплел сюда и память, и творчество, и прочее, и прочее, лишь бы не молчать. Вот, сколько мне помнится, образчик на выдержку. "Органы чувств суть: глаза, уши, нос, язык и вся поверхность тела. Заучивание бывает механическое и разумное… однако ж бывают случаи, фантазия может создать крылатую лошадь, но только тогда, когда мы уже имеем представление о лошади и крыльях и сверх того… и… напрасно строгие эмпирики отвергают в нас действительность ума, как высшей познавательной способности…"
- Так, так, - говорил отец ректор, бессознательно кивая головою. Федор Федорович не перебивал этой галиматьи, что было очень понятно.
- Вы просто городите безобразную чепуху, - заметил сидевший налево профессор.
- А? что, что? Повтори! - и отец ректор широко раскрыл глаза. Ученик стал в тупик. - Ну что ж, дурак! Вот я тебе и поставлю нуль. Пошел!..
Несмотря на эти маленькие неприятности, Федор Федорович остался вообще нами доволен и, садясь со мною обедать, весело потер руки и сказал:
- Ну, слава богу! экзамен наш сошел превосходно… как ты думаешь?
- Хорошо, - отвечал я с улыбкою.
- Промахи, конечно, были, но… пододвинь ко мне горчицу. - Я пододвинул… - Где ж этого не бывает?
И в самом солнце пятна есть.
17
Экзамены продолжаются. В общих чертах они похожи один на другой и только отличаются некоторыми оттенками, смотря по тому, кто экзаменует - отец ректор или инспектор. Последний не дремлет за своим столом, нет!.. Лицо его выражает какое-то злое удовольствие, когда ему удастся сбить кого-нибудь с толку. И боже сохрани, если он не благоволит к наставнику экзаменующихся! Тогда вся его злоба обращается на учеников, которых он мешает с грязью, и в то же время язвит их наставника разными ядовитыми намеками и двусмысленною учтивостию. К счастию, он не экзаменует по главным предметам, но по истории, языкам и т. д.
- Переводи! - говорит он ученику, который стоит перед ним с потупленною головою и с Лактанцием в ру-
ках. - Переводи! что ж ты молчишь, как стена?.. - И впивается в него своими серыми сверкающими глазами.
- Душа, буду… будучи обуреваема страстями и… и…
- Далее1
- Страстями… и…
- Что ж далее?
- И не находя опо… опоры. - Ученик чуть не плачет.
- Осел! у тебя и голос-то ослиный! - И он передразнивает ученика: - Обуреваема… Где ты нашел там обуреваема? Лень тебя, осла, обуревает, вот что! Почему ты целую неделю не ходил в класс?
- Болен был.
- Видишь, какой у него басище… болен был… - Опять передразниванье. - Отчего ж ты не явился в больницу?