— Ах, тебе смешно! — возмутилась она. — Я нарочно подговорила Пухалу прикинуться, будто он волочится за тобой. А сама за дверью стояла и подглядывала, какая замечательная актерка моя племянница… Ты en toute perfection[35] вошла в роль.
Голос у нее был сердитый.
— Но тетечка… — перебила я ее, — тебе показалось…
— Восемнадцать лет и уже такая кокетка…
Мама строго посмотрела на меня.
— Мама, неужели ты веришь этому?
— Я думаю, виной всему твоя неопытность и наивность, — сказала мама. — Не сомневаюсь: ничего дурного у тебя не было на уме, но, дитя мое, ты раз и навсегда должна запомнить: женский взгляд — опасное оружие и пользоваться им надо осторожно.
— Она совершеннейший бесенок! — воскликнула тетя. — Ее надо поскорей выдать замуж, иначе… посмотришь, что будет…
— Тетечка, миленькая, дорогая! — встав на колени и обнимая ее, говорила я. — Ведь ротмистр немножко… лысый… Как же может он мне нравиться? А ты говоришь, я с ним заигрывала…
— То-то лысый! — сердито оборвала меня тетя. — Однако шушукаться с ним и глазки строить тебе это не помешало.
Я поклялась ей никогда больше даже не смотреть в его сторону, и она меня простила.
Положение было довольно щекотливое, но забавное, и я почувствовала уверенность в своих силах. Мама закусила губы, я видела, что она не сердится.
Пожелав маме с тетей спокойной ночи, я удалилась.
Тетя осталась у мамы.
В смежную с маминой спальней гардеробную ведет дверь — совсем тонкая, — и Пильская, когда ей нужно, подслушивает оттуда. И вот, вбежав на цыпочках в комнатушку Пильской, я обняла ее, расцеловала и, растолковав, что у мамы с тетей непременно будет разговор обо мне, прокралась в темную гардеробную и приложила ухо к двери.
Они в самом деле заговорили обо мне. Сначала послышался тетин голос.
— Ты ведь знаешь, — начала она, — женщины в нашем роду очень рано созревают. Пора подумать о будущем Серафины. В этом злополучном пансионе она просветилась сверх всякой меры. Из ее слов и по глазам видно, что она жаждет блистать в свете, развлекаться, ей не терпится, что называется, наслаждаться жизнью. Надо ее замуж выдать, и чем скорей, тем лучше. Ты говорила, у ее отца матримониальные планы… Смотри, как бы он не — опередил тебя…
У меня бешено колотилось сердце. На минуту водворилось молчание. Слышно было, как мама вздохнула.
— Не стану скрывать от тебя… — после небольшой паузы сказала она. — Серафина ничего еще не знает. Во Львов я ездила с целью забрать ее из пансиона, хотя ей этого не сказала. Зачем будоражить девочку прежде времени? Так вот, наш добрый гений — дорогой, неоценимый барон… он любит Серафину, как родную дочь…
Тетя кашлянула. Наступило минутное молчание.
— Ты, верно, слыхала о молодом владельце Гербуртова, Заборова и многих угодий, — продолжала мама.
— Слышала мельком. — Тетя понизила голос. — Но он, говорят, не в своем уме…
— Неправда! Злоязычный поклеп! — перебила ее мама. — Выглядит он, правда, по причине слабого здоровья не очень авантажно. В детстве у него был небольшой горбик, но в заграничной лечебнице ему спину выпрямили, и теперь он ничем не отличается от прочих молодых людей. Осанка правильная, наружность приятная, хотя он бледноват немного. Умом он не блещет и для своих двадцати с лишним лет чересчур простодушен, но у него хорошие манеры, несколько миллионов капитала, имя знатное, и для такой егозы, как Серафина, он самый подходящий муж.
Барон уже переговорил с его дядей. Тот спешно хочет его женить, чтобы род не прекратился. Наши глупые барышни не оценили его, потому и отвергают… Им писаных красавцев подавай, а он, как я уже говорила тебе, очень наивен… Барон уговорился с его дядей, что они приедут в Карлсбад. И там как бы случайно познакомятся с Серафиной. Юноша, несмотря на слабое здоровье, d'une complexion tres amoureuse[36] и, конечно, не устоит перед Серафиной. А я велю ей быть благоразумной. Я считаю это дело решенным.
Тетя молчала.
— Ну что ты об этом думаешь?
— Не знаю, что и сказать тебе. Вряд ли он понравится Серафине. По слухам, наружность у него несколько… необычная. На один глаз он слеп, а другим едва видит.
— Это тоже вранье! — перебила мама. — Он попросту близорук, как и многие другие, вдобавок у него слабое здоровье и цвет лица неважный. Зато он добрый, славный юноша. И по-французски говорит очень бегло… Конечно, в обществе он не блистает… не светский лев. Но на что нам львы? — прибавила она. — Чтобы терзать нас… Краснобаи, вроде моего, с которым невозможно жить вместе, или умники, как твой, который шпионит за тобой и житья тебе не дает.