Теперь, после его смерти, нам грозит нужда. Сулимов может пойти с молотка, и поэтому мама настаивает, чтобы я не порывала с мужем. Когда происходил этот разговор, Дядюшка еще спал, и, как только он проснулся, я попросила его прийти ко мне.
Меня бедность, пожалуй, не страшит, как прежде, но маму сама мысль о ней повергает в смертельный ужас.
Я обрисовала дядюшке наше положение.
— Я уже давно предвидел такой конец, — выслушав меня, сказал он. — Сулимов я очищу от долгов, но о роскоши и излишествах придется забыть. По моему твердому убеждению, они только портят людей, а я люблю тебя и желаю тебе добра. С голоду не умрете, но капризам и прихотям потворствовать я не намерен, так и знайте! А сейчас иди успокой маму, я переговорю с ней об этом позже.
9 декабря
До отца дошли вести о смерти барона и моем разрыве с мужем, и он примчался на экстренной почте. Мама не пожелала его видеть, и он не настаивал. Мне кажется, он приехал с единственной целью поговорить со мной. С тех пор как мы в последний раз виделись, он очень изменился: обрюзг, ходит с палкой и беспрестанно жалуется на здоровье.
Оставшись наедине со мной, он сразу же заговорил о моем замужестве..
— Вот видишь, чем это кончилось, — сказал он. — К чему привели ее советы и прожекты. Я не собираюсь восстанавливать тебя против матери, но истины ради должен сказать: ума и такта ей недоставало всегда. А с идиотом этим следует расстаться, — тут двух мнений быть не может! Поедешь во Львов и поселишься со мной. Я выдам тебя за генерала: он еще не женился. Сулимов заложен, на дядюшкину помощь тоже особенно рассчитывать не приходится, — разве что с голоду умереть вам не даст. Будете влачить жалкое существование… обнищаете, захиреете совсем. Я благодаря своим связям устрою твою судьбу наилучшим образом. Ты еще молодая, — только вот былая красота твоя поблекла: видно, жизнь с этим дьяволом дорого тебе обошлась. Генерал часто вспоминает тебя.
— Ах, дорогой папа, я еще от одного ярма не освободилась, а вы уже норовите надеть на меня новое! — вырвалось у меня. — Мне ненавистна брачная жизнь. Я хочу отдохнуть, забыться…
— Вот приедешь ко мне, и все образуется. Дела мои несколько поправились. Я живу открыто, у меня собирается избранное мужское общество. Ты рассеешься и думать забудешь о своих огорчениях. Кроме того, ты можешь быть мне полезна, а я, в свою очередь, позабочусь, о твоей будущем, если ты будешь слушаться меня.
— Маму нельзя оставить одну…
— Ей нужен покой, и деревня для нее сейчас самое подходящее место.
Про дядюшку я умолчала.
— Я ни на чем не настаиваю, — продолжал он, — приезжай, осмотрись и, если понравится, оставайся. Я гарантирую тебе полную свободу, избранное общество… любезных кавалеров…
После завтрака папа уехал, так и не повидавшись с мамой. Она тотчас же призвала меня к себе и молча выслушала мой отчет о разговоре с отцом.
Узнав о смерти барона, приехала и тетя. Они столкнулись с папой на крыльце, но даже не раскланялись, — вот до чего не любят друг друга!
— Что с тобой сталось! — обнимая меня, воскликнула она и расплакалась. — Бедная мама… Какое горе постигло ее!
Вместе с ней направились мы к маме: после смерти барона она не покидает свою комнату, неподвижно, точно неживая, сидя в кресле. При виде сестры она разрыдалась, потом истерически захохотала, и нам с трудом удалось привести ее в чувство.
— Видишь, до чего я дожила… — сказала она ослабевшим голосом. — Серафина не желает возвращаться к мужу… Барон умер, не оставив завещания. Лишения, нужда — то, чего я больше всего боялась, — страшными призраками встают передо мной. Именно теперь, когда я состарилась и особенно нуждаюсь в покое и достатке. О, жестокая судьба!..
Обе они плакали, и я оставила их вдвоем, не желая мешать. Кроме того, я чувствовала: мое присутствие стесняет маму, — ей не терпелось пожаловаться на меня тете. По ее мнению, во всем виновата я сама, не сумев воспользоваться полученными благодаря ее стараниям благами.
Полдня провела я в размышлениях о своей судьбе. Под вечер явилась Пильская и от маминого имени велела мне принять агронома, который приехал по делу. Я вышла к нему в гостиную, не озаботясь своим туалетом. Он стоял в задумчивости, опершись на столик.
— Мне весьма неприятно, — поздоровавшись, сказал он, — обращаться к вам с просьбой, когда у вас такое горе. Но дело в том, что родственники барона, унаследовавшие его имение и все имущество, относятся ко мне с предубеждением. Они потребовали от меня полного отчета по делам имения, от чего я не намерен уклоняться, поскольку это моя обязанность, но мне бы не хотелось жить у них из милости в продолжение этого времени. Вот я и приехал спросить, не найдется ли у вас для меня комнатенка где-нибудь во флигеле. Отсюда близко до имения барона, куда мне ежедневно придется наезжать. Мне нужен лишь кров, и притом ненадолго.