Вот бы выведать у Пильской, как это делается! Но на мои вопросы она отвечала со смехом: если каждая барышня сама будет все знать, то такие, как Пильская, останутся без куска хлеба.
Мама на другой день, внимательно осмотрев мои руки, загорелое лицо и небрежную прическу, шепнула что-то этой чародейке, и та с полчаса колдовала надо мной. Показала, как ухаживать за руками; растерла их, смазала чем-то, отшлифовала ногти, и руки не узнать было… От удовольствия у меня разгорелись щеки, тогда их un soup-con[17] припудрили, и кожа на лице приобрела матовый оттенок.
Мама и тут не упустила случая дать мне полезный совет: ни в коем случае не пользоваться белилами, не присыпать лицо мукой, не то, говорит, на всю жизнь испортишь кожу, она покроется прыщами, и станешь дурнушкой. Только средства, выпускаемые Societe Hygienique[18], заслуживают доверия. Я записала себе для памяти.
В молодости, по утверждению мамы и Пильской, можно обходиться вообще без косметики или пользоваться ею очень умеренно.
Боже, сколько всего надо знать в жизни, и этому в самых лучших пансионах не учат!
Потому-то мне не терпится поскорей оказаться дома: ведь о лучшей наставнице, чем мама, и мечтать нельзя!
Когда мы вернулись из магазинов в гостиницу, нам подали отменный обед (во всяком случае, мне так показалось), хотя мама нашла его ординарным, невкусным и плохо сервированным. Интересно, что сказала бы она, отведав кушанья, какими нас потчует Феллерша. Но на этот раз я промолчала. На десерт было мороженое, и я с жадностью накинулась на него. А мама даже не притронулась к нему; по ее словам, оно приготовлено в расчете на неприхотливый, неразборчивый вкус.
— Каждая женщина, — обратилась она ко мне, — должна понимать толк в кушаньях, конечно, не в том смысле, чтобы приготовлять их собственноручно, — в нашем положении это совершенно недопустимо — но знать, что и как в приличном доме полагается подавать к столу, надо; изысканная, вкусная еда услаждает жизнь, и люди нашего круга могут позволить себе это невинное удовольствие — в этом нет ничего предосудительного.
Разбавленное водой вино мне тоже очень понравилось. Мама с удивлением пожала плечами, узнав, что в пансионе мы пьем простую воду, и только в пост к рыбе подают иногда жиденькое пиво.
Теперь я вижу, мама имела весьма туманное представление о нашем пансионе, о котором шла молва, как о tres distinguee[19].
После обеда мы поехали с визитом к нашей родственнице, княгине Б.
Об этом визите я знала заранее и с нетерпением ждала его. Мама, опасаясь моей неопытности, побеседовала со мной предварительно. Но я уже была наслышана о княгине, которая занимает высокое положение в свете. Бывать в ее доме, пользоваться ее благосклонностью — большая честь. И вообще она задает тон в здешнем обществе, и в ее гостиной собираются представители самых знатных фамилий. Духовенство заискивает перед ней — говорят, она необычайно набожна. Мама снова упомянула вскользь о нынешних тяжелых временах, когда все сословия перемешались и приходится защищаться от нападок черни, которая устраивает против нас заговоры. Мне не очень-то попятно, что она имеет в виду, но… не все сразу; придет время, разберусь…
Признаться, дом княгини произвел на меня большое впечатление, хотя и наш в Сулимове поставлен на широкую ногу. Тут все выглядит очень импозантно. В дверях — швейцар, в передней — несколько лакеев, камердинер; обстановка в гостиных строгая, основательная. Мы миновали целую их анфиладу, прежде чем достигли заветного чертога, но божества там не оказалось.
Встретила нас dame de compagnie[20] княгини, баронесса Сент-Ив, француженка по происхождению, но выросшая в наших краях. Эта уже немолодая особа пользуется особым расположением княгини. Мама обняла ее и поцеловала.
И она поспешила с докладом к княгине.
А мы тем временем присели к столику, заваленному книгами и журналами. Вдруг портьера раздвинулась, и в комнату вошла пожилая женщина высокого роста, с красивыми седыми волосами и благородными чертами лица. С первого взгляда в ней угадывалась знатная дама. Я смотрела на нее во все глаза, и ничто от меня не укрылось, даже аметистовые четки, как браслет надетые на руку.