Привет, дневник! Полночи я не спала, а когда заснула - мне приснился страшный сон - подземелье, мы со свечками, а навстречу несется огромный сторожевой пес! Я в ужасе проснулась... Пришла Анька, и мы решили не идти в школу, а пошли бродить по Москве: мне надо было успокоиться и все рассказать ей, потому что держать в себе весь этот страх и ужас - я просто не могла. Когда мы устали, зашли в булочную и купили наши любимые пирожки с повидлом за пять копеек. Сели на Цветном бульваре , и подумали, что жизнь не так уж плоха - мы снова вместе, и нас ждут новые приключения!
19 декабря
Никогда не забуду этот день! Весь класс пришел в нашу мушкетерскую комнату, все тридцать человек. Все увидели наши шляпы, плащи, "шпаги" и главное - развешенные по стенам статьи о реальном мушкетере Д,Артяньяне. Все читали и восхищались и немножко завидовали нам, что у нас есть такая комната, да еще с подвалами Бонасье (об этом мы тоже рассказали)! Но потом случилось нечто неожиданное - Худой достал из портфеля какую-то статью и рассказал, что его папа - архитектор, занимается историей Москвы и пишет о старых московских особняках, которые построены еще в 19 веке. И оказалось, что наш дом 4 в Проезде МХАТ, а раньше он назывался Камергерский, не простой дом - в середине 19-го века здесь была гостиница "Шевалье", принадлежавшая купцу Ипполиту Шевалье, и что постояльцами гостиницы были Лев Толстой, поэт Некрасов, Фет, Пущин - друг Пушкина, Достоевский, Чаадаев и Теофиль Готье, который подробно описал ее: и меблированные комнаты, и зимний сад, выходящий полукругом во двор, и ресторан... Мне показалось, что комната расширилась, все стало каким-то нереальным - я представила, что где-то здесь ходил Толстой, может быть, спал в этой комнате, гулял по зимнему саду. Все стало каким-то невероятным, как будто тот век и наш сошлись в этой комнате, где мы стоим...И еще я подумала, что не случайно наша мушкетерская комната находится именно в этом доме - в бывшей гостинице господина Шевалье, наверное, француза...
24 декабря
Теперь в нашу комнату началось настоящее паломничество - приходят и дети, и взрослые. А сегодня напросилась ДМ со своим мужем-историком. Они поднялись по нашей скрипучей лестнице на мансарду, долго читали все наши выписки про мушкетеров. А потом пошли во двор - посмотреть, куда выходили окна зимнего сада. И муж нашей ДМ рассказал, что на первом этаже нашего дома была книжная лавка и там бывали Есенин и Мариенгоф, и что этот дом описан в романе Толстого "Казаки". Еще он сказал, что мансарда, в которой мы живем, была достроена позже, в 1879 году для фотографа Канарского. А гостиница Шевалье была на первых двух этажах -то есть там, где я родилась. В общем, я теперь все хожу и думаю про нашу квартиру номер 1, где прошло мое детство - что это при нас она была коммуналка, а раньше тут были номера, и там, где спала я, мог спать Фет или Пущин, а может и Достоевский? Или тот самый господин Шевалье, что устроил гостиницу в самом центре Москвы...
Конец первой части
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
15 января
После каникул нам сообщили, что уроков Зули больше не будет. Его уволили. Кто-то сказал, что он рисовал дома голых натурщиц, но Худой говорит, что его уволили за какое-то письмо, которое он подписал. В общем, ужасно жаль, потому что Зуля давал нам настоящую свободу - когда мы писали сочинения по картине, он всегда говорил: мне не важно, в каком году она написана, в каком жанре, главное - ваше впечатление, что вы чувствуете, глядя на нее. Вот этой свободы не стало...
17 января
Я решила подарить Худому свои альбомы с марками. У меня их три по темам: природа, великие люди и разные страны. Все почти зарубежные, с дедушкиных писем, которые ему присылали из-за границы. Я их потом отпаривала над чайником - целое таинство! - и приклеивала или вкладывала в кармашек. И подолгу рассматривала, словно переселялась в другую страну - летала с бабочками в Монголии или бродила по африканским прериям. Завтра у Худого день рождения. Надеюсь, ему понравится мой подарок...
18 января
Привет, дневник! Ну вот и свершилось - я подарила Худому свои альбомы, но он сказал только "ого! и не жалко тебе?" и тут же стал рассматривать их с Котовой - они теперь за одной партой сидят. Вот и все, а я ждала чего-то иного... Ну и пожалуйста!
10 апреля
Привет, дневник! Весь март я пролежала в больнице Филатова, даже свой день рождения там провела. У меня нашли холецистит - воспаление и сужение желчных протоков. Делали зондирование, кололи но-шпу, но это все ерунда, главное, что я узнала там Диму.
Дима не похож ни на кого, кого я знаю. В больнице он был своим - его знали все сестры и нянечки. Он спокойно приходил и уходил, так как лечился давно. Он шел по больничному коридору всегда с высоко поднятой головой и смотрел как бы поверх, как будто что-то там уже открылось ему. Говорили, что он сын какого-то профессора, и сам очень умный, что-то понимает и в высшей математике и физике, и мог бы стать великим ученым, как его отец, а может даже и больше, если бы не этот лейкоз, от которого умирают. Я впервые узнала, что есть такое заболевание, которое еще называют "белой смертью" и все пыталась представить себе - как это человек живет не с красной, а с белой кровью? И как он вообще живет, зная, что должен умереть? Однажды он упал в коридоре, к нему тут же подбежали нянечки, уложили на носилки и увезли на переливание. Я испугалась ужасно - вдруг он умрет и я не увижу его больше? И почувствовала, что все бы отдала, только бы он жил, читал свои учебники, делал открытия, пусть даже он и не знает обо мне и не замечает. А однажды, когда к нему пришла мама и они сидели с врачом в коридоре, я услышала, как врач сказала: ну, бывают же чудеса! молитесь, ведь матери все могут, ведь вымаливают своих детей у смерти...
Нет, я не верю в Бога, да и зачем молиться Ему, если Он не спас ни дедушку, ни Оську, ни всех этих расстрелянных мучеников... И я придумала, что буду просто любить его. Ведь мне говорили, что пока человека помнят, любят, он живет? Так и я буду - любить его, всегда думать о нем и не выпускать из сердца - и он не умрет.