По небу со стороны заводов ползли набухшие ядом облака. Рыжие внизу и ослепительно белые на макушках, они напоминали плывущие по бирюзовому небу айсберги, на которые кто-то в шутку или от безвыходности справил нужду.
– Дура! Я такая дура! Если бы я с самого начала решила… Если бы не тянула до последнего…
Аня заплакала. Я обнял ее за плечи. Она уткнулась мне в грудь и долго не могла успокоиться. Когда она притихла, я спросил, какого числа у нее поезд. Она ответила, что через три дня.
– Тогда пойдем, – сказал я. – Не будем терять время.
31 августа 2020. Понедельник
Тот самый день, указанный в билетах на поезд Кисловодск—Москва, наступил позавчера. Волнительный выдался день.
Мы с мамой и отчимом приехали на вокзал заранее, примерно за час до отправления. Отчим подгонял нас с самого утра – боялся, что по дороге случится какая-нибудь неприятность: пробка, менты или через город вновь будут везти лопасти для ветряков, из-за чего перекроют большую часть улиц. Ничего такого не произошло. Правда, как только мы сели в припаркованную у подъезда машину, а в багажнике уютно разместился трещащий по швам чемодан, отчим понял, что забыл дома права. Он опрометью бросился вверх по лестнице. Мама закричала вслед, чтобы он посмотрелся в зеркало, и уже для себя тихо добавила: «А то плохая примета».
От дома до вокзала мы домчались минут за двадцать. Остановились на бесплатной привокзальной парковке и какое-то время сидели молча, будто не понимая, что делать дальше. Словами «ну что, пойдем» нарушил молчание отчим. Мама предложила посидеть еще чуть-чуть «на дорожку». Мы не тронулись с места. Отчим требовал, чтобы я проверил, на месте ли документы. Мама сокрушалась, что зря сдала свой билет.
Сперва она хотела ехать со мной, но несколько дней назад потянула мышцу на ноге и теперь едва ходила. Я убедил ее, что смогу справиться сам, хотя, честно говоря, у меня совершенно не было в этом уверенности. Тем не менее мамин билет мы сдали. Я ехал один.
Из машины мы переместились на вокзальный перрон. Мама, потирая ногу, расположилась на лавочке. Мы с отчимом отправились выяснять, откуда нумерация поезда, чтобы заранее подойти к месту, где остановится нужный вагон. На нашей станции поезд стоял пять минут – ровно столько, чтобы успеть забросить внутрь чемодан и запрыгнуть самому.
В здании вокзала возле касс дальнего следования нам сказали, что нумерация обычно с головы, но может и поменяться – надо слушать объявление диктора. Там же под большим интерактивным табло с расписанием пригородных электричек отчим положил руку мне на плечо, сделал серьезное лицо и, видно, хотел толкнуть нечто вроде напутствия или прощальной нравоучительной речи, какие он часто задвигал мне раньше, когда слегка выпьет, но в этот раз не смог – смутился. Покрасневшие вдруг глаза быстро заморгали.
– Ну… ты там это… с девочками будь аккуратней, а то знаешь, как оно может получиться… – сказал он и замялся.
Он отвел глаза в сторону, как-то весь подтянулся и уже привычным бодрым голосом добавил:
– И не вздумай пробовать наркотики. Будут предлагать – не пробуй!
Мы вернулись к маме, вместе с ней через рельсы перешли на вторые пути, дошли до места предполагаемой остановки моего вагона. Мама, устав стоять, села на чемодан. За тонкой белесой полоской облаков висело мутное пятно солнца. Пару раз оно выглядывало в синие просветы, и тогда становилось нестерпимо жарко – еще дома я натянул на себя джинсовку, чтобы не тащить ее в руках, и каждый раз, когда солнце появлялось из облаков, приходилось снимать ее, чтобы потом, когда оно пряталось, снова натягивать на плечи.
Постепенно платформа заполнилась людьми – такими же студентами и их родителями. То здесь, то там появились островки из груды вещей. По громкоговорителю объявили о прибытии поезда. Мама вскочила с чемодана. Осмотрела меня снизу вверх, потом сверху вниз, поправила воротник на куртке, как-то неловко взяла под локоть, будто одновременно пытаясь удержаться, чтобы не упасть самой, и удержать меня. Поезд все не шел. Она села обратно на чемодан. Отчим шагами мерил платформу. Люди смотрели вдоль рельсов, где в клубящейся дымке перед длинным затяжным поворотом горел зеленый сигнал железнодорожного светофора. Не сговариваясь, они собрались в несколько отдельных кучек. Видимо, те студенты, что возвращались после каникул, знали, где будут находиться двери, когда поезд остановится. Снова объявили о прибытии, и вдали на повороте показалась сплюснутая морда головного вагона.
Платформа пришла в движение. Люди растянулись у края. Поезд медленно останавливался. Стало понятно, что мы промахнулись на один вагон. Отчим, схватив чемодан, бросился вдоль рельсов. Я взял маму под руку. Вдвоем мы как могли поспешили за ним. Поезд остановился. Проводницы открыли двери. Люди ринулись на ступеньки. Отчим оказался в вагоне вторым или третьим, за ним – еще несколько человек с пузатыми клетчатыми сумками, потом хрупкая девочка-блондинка с двумя чемоданами больше ее, дальше по ступенькам влез я. Мама осталась на платформе. Отчим протиснулся в середину вагона. Я едва успел за ним. Мы закинули чемодан на третью полку и тут же услышали крик проводницы: «Провожающих просьба покинуть вагоны!»