В своих речах она мало касается политики, а больше хочет подействовать на чувства избирателей. Ее планы немного сентиментальны, но они производят впечатление. Она обещает, что Рабочая партия, ставши у власти, проведет закон, запрещающий ловлю певчих птиц, которая угрожает оставить леса Англии без пернатого населения. Потом она говорит о необходимости реформировать бойни и запретить вивисекцию над кроликами. Но пафос ее достигает крайнего предела, когда она начинает призывать к человеческому обращению с лошадьми в шахтах.
— Мы требуем восьмичасового дня для лошадей! — кричит Мабель громко и искренне. — Мы требуем, чтобы всех их каждый день поднимали на прогулку на свет божий. Они слепнут в подземельях и не имеют возможности насладиться красотой солнца…
Затем она начинает целыми пригоршнями разбрасывать фиалки в публику и при этом восклицает:
— Радость красок, пылкость и музыку — вот что несет Рабочая партия в гущу нашего пасмурного народа. Граждане, голосуйте за Рабочую партию…
Я смотрю на все эти выступления, как на игрушки. Женщинам напрасно дали права. На каждом собрании Мабель повторяет одно и то же, как попугай. Но фиалки разбрасывает везде свежие. Это ей обходится недешево. Корзину с фиалками за ней ношу я.
Но собрания эти все-таки не наибольшее зло. Значительно меньше мне нравится путешествовать с Мабель по квартирам избирателей. Однако это совершенно необходимо. В этом году канвасс принял небывалые размеры. Консерваторы и их жены занимаются им с увлечением. Они вывезли из конюшен старинные кареты с золотыми гербами на дверцах и лакеями на запятках и в этих каретах разъезжают по окраинам и вербуют голоса.
Карета останавливается у подъезда какого-нибудь рабочего или лавочника, и вокруг сейчас же собирается вся улица.
— Леди такая-то приехала к Сметсу, — гудят голоса.
А леди в мехах и кружевах поднимается в столовую и принимает участие в невкусном завтраке, упрашивая хозяина и хозяйку голосовать за нее самое или за ее мужа.
Канвасс всегда существовал в Англии, но он никогда не принимал таких курьезных форм, как в эту кампанию. Это можно объяснить упорной выборной борьбой и участием в выборах женщин, которые всегда млели перед лордами и леди и готовы голосовать за кого угодно, лишь бы перед этим у них побывал на квартире кандидат в своем собственном экипаже.
У Мабель нет кареты с гербами, но у нее есть прекрасный бледно-голубой лимузин. В этой машине мы и таскаемся по избирателям. Без меня Мабель было бы трудно ездить. В глубине души она побаивается безработных, которые везде бродят с плакатами: "Надо что-нибудь сделать для нас". Да и пьяных очень много в эту кампанию.
Мабель шумно вторгается в квартиру избирателя. Она обнимает ребят, сразу по два, так как очень торопится. В это же самое время я делаю моментальный снимок, чаще всего при магнии. Комната наполняется дымом, но это нисколько не смущает Мабель. Она уже сидит в кресле и рассказывает хозяевам, какие огромные выгоды сулит рабочая партия.
Конечно, не все мои снимки нам удается поместить в журналах. Консерваторы загромождают все страницы своими. Но Мабель хороша собой, и у нее красивые шляпы. Кое-что все-таки попадает в печать. Это и составляет наш дневной улов. Мабель покидает квартиру скоро, еще дым от магния не успевает рассеяться.
25 ноября. Сегодня воскресенье и день рождения Мабель. Конечно, никакого празднования не будет. Все слишком заняты выборами. Завтра Мабель будет занесена в кандидатский список.
Вместо того, чтобы выпить чай в спокойной обстановке дома, мы явились в пять часов на квартиру рабочего Тортона с целью поговорить с ним о выборах. Были некоторые основания предположить, что Тортон с женой собираются проголосовать за либералов.
По случаю праздника Тортон был дома и сам угощал нас чаем. Как это принято в последнее время, он начал жаловаться на безработицу. И тут я имел случай убедиться в своеобразном консерватизме английских рабочих. Коммунистам трудно будет раскачать их.
— Я хороший мастер-литейщик, — говорил Тортон. — Но я не уверен, что завтра не перейду на пособие. Получаю я четыре фунта в неделю, но у меня трое детей и два безработных брата, тоже с детьми. Посудите сами: легко ли мне? Безработица бьет по всей семье, ведь нельзя же оставить братьев без завтрака.
И он тяжело вздохнул.
— Но почему ваши братья не попытают счастья где-нибудь в доминионе? — спросила Мабель, желая, очевидно, хоть чем-нибудь быть полезной.
Рабочий усмехнулся.
— Это уж нет, мисс Мальмер. Лучше умереть здесь. Тортоиы никогда не выезжали из Англии. Если бы нам даже сказали, что в Австралии на деревьях растут вишни из чистого золота, я и то не посоветовал бы братьям ехать. Чего ради уезжать из Англии? Парламент должен о нас позаботиться. Рабочие ведь не пасынки своей родины. В России…
Тут Мабель встала, видя, что нет никаких оснований думать, что Тортон будет голосовать за либералов. Да и разговор зашел слишком далеко. Мы уселись в наш небесный автомобиль, я сказал Мабель:
— Братья Тортона не хотят ехать в Австралию, а предпочитают умереть с голоду в Англии. Это очень трогательно, конечно. Но вы должны им разъяснить, что Англия теперь не та, что прежде. Нельзя рассчитывать на парламент и сидеть сложа руки…
— Они не сидят сложа руки, — ответила Мабель. — Этими руками они проголосуют за Рабочую партию. И если мы будем у власти, мы о них позаботимся.
Больше на эту тему мы ничего не говорили. А вечером Мабель сказала мне:
— Пожалуй, придется прекратить эти посещения. Сейчас мне передали по телефону, что безработные пытались избить леди Перси. Ее спасли, конечно, но кусок каменного угля попал ей в лицо.
На этом разговоре кончился наш канвасс.
27 ноября. Списки кандидатов составлены. Выборы почти везде наметились треугольником, — состязаются три партии. Но это было только вчера. Сегодня уже консерваторы сняли ряд кандидатур, чтобы не разбивать голоса. Конечно, консервативно настроенные люди предпочтут проголосовать за либералов, чтобы победить рабочих. Этот расчет совершенно правилен.
В округе Норт Баттерси рабочие выставили кандидатом коммуниста индуса Саклатвалу. Консерваторы сейчас же сняли своего кандидата, и в единоборство с коммунистом вступил либерал. Я думаю, он победит легко. На всех собраниях он громогласно заявляет:
— Я получил письмо от коммунистов. Мне угрожают смертью, если я не сниму своей кандидатуры.
При этом он помахивает каким-то грязным письмецом и дает его смотреть всем желающим. Говорят, что он сам написал его. Но как доказать?
Макдональд воспользовался тем, что тори и виги согласовали свою деятельность по округам, и на всех собраниях кричит об этом. Он утверждает, что капиталисты соединились против рабочих. Ему верят, и это сообщение вызывает негодование. Вообще позиция Рабочей партии не очень сильна. Ее программа мало чем отличается от программы либералов. То же признание России де-юре и та же свобода торговли. Либералов и лейбористов разделяет один пункт: налог на капитал. Но Мак редко пускает в ход этот козырь. Вне рабочей аудитории он не имеет успеха, а, наоборот, вызывает полнейшее возмущение. На рабочих же собраниях Мак говорит, что с помощью божьей налог этот даст миллионов триста и поможет справиться с безработицей.
4 декабря. Сегодня дед получил по почте письмо от чулочной фирмы Морея. Фабрикант вежливо сообщает, что если у власти будут консерваторы, он поднимет цену на чулки и носки на 15 процентов, а на шерстяные изделия — на 20. Все это агитация либералов.
Дед показал мне это письмо и заявил, что он все равно проголосует за консерваторов, так как рассчитывает, что не останется без носков, если у власти будет Болдуин.
До выборов осталось три дня. Мабель страшно похудела, мне жаль ее. Я даже готов сказать ей, что ее победа обеспечена. Ведь Черчилль сдержал свое слово, и в ее округе снят либеральный кандидат. А с консерватором она справится. Округ по преимуществу рабочий — и все проголосуют за нее.