Кузнецова Вероника Николаевна
Дневник штурмана
В.Н.КУЗНЕЦОВА
ДНЕВНИК ШТУРМАНА,
принимавшего участие
в экспедиции на Х3-7
в 2871 году,
изданный доктором
психологии
И.С.Державиным
23 января 2871 года
Когда я выбирала эту тетрадь из небогатой гаммы оттенков, радуясь, что в этот день в мой любимый магазинчик завезли новую партию товара, я думала, что начну свой дневник очень строго, в торжественном старинном стиле: "Не потехи ради, а правды для…" или хотя бы по деловому: "Я принимаюсь за эти записи, чтобы со всей достоверностью…", но вместо этого любуюсь на бордовый цвет обложки и думаю, что приятнее оттенок выбрать трудно. Претенциозное начало уже не вызывает у меня энтузиазма, а то, что уже написано и испортило впечатление от первой страницы, полностью подавило желание переходить на возвышенный стиль, потому что фальшь после правды особенно бросается в глаза. Буду писать просто и откровенно, как всегда. Всё равно, как бы я ни начинала очередные тетради своих дневников, выдержать выбранный стиль я никогда не могла и писала то, что казалось главным происшествием дня, по каким-либо причинам вызывало печаль или радость или записывала свои мысли по какому-то вопросу, которыми могла поделиться лишь со своим дневником.
Итак, я сижу перед новой тетрадью чудесного бордового цвета и то и дело закрываю её, чтобы полюбоваться на это красочное пятно, делающее мою недурную каюту более обжитой. Я на этом корабле всего несколько часов, людей, с которыми мне предстоит работать, вижу впервые в жизни, так что дневник, который прежде я вела по привычке, теперь мне необходим как друг, чтобы было с кем поделиться своими наблюдениями, печалями и тревогами. О радостях я не упоминаю, потому что человек — эгоист и такому терпеливому другу, как дневник, он выплёскивает лишь горе, а разделить с ним приятное обычно забывает, ведь приятным и так есть с кем поделиться. Именно поэтому я боюсь доверять дневникам жён писателей и художников. Покажется им что-то обидным, возникнет какая-то размолвка и захочется выплеснуть кому-то свои чувства, чтобы не копить их в душе. А кому? Перед кем захочется раскрываться? Единственное средство — дневник. Схватятся за него, распишут свою местную боль особо красочно, да ещё распространят её на всё прошлое, а через полчаса устанут, успокоятся, выйдут к обидчикам, да, возможно, выяснится, что произошло недоразумение, и счастливая мирная жизнь пойдёт своим чередом до следующей житейской сцены (которую вновь раздуют до уровня жестокой драмы), а запись в дневнике останется, потому что кому же будет интересно вносить поправки. Так и получится, что за дневник будут хвататься только для изливания желчи, чтобы не выплеснуть её случайно на людей, а потомки по этим чёрным страницам сделают заключение, что жизнь человека была беспросветна, а характер или его, или его близких — тяжёл и зол.
Не знаю, каким выйдет у меня мой дневник, но надеюсь, что не как у страдающих жилеткоискателей, потому что наше путешествие слишком необычно по своей сути и мне захочется, прежде всего, подробно излагать события и наблюдения и лишь попутно, раз без этого всё равно не обойтись, отвлекаться на эмоции.
Вряд ли я когда-нибудь забуду, почему и зачем попала в эту высокоучёную компанию, но ведь надо с чего-нибудь начать, а так как тема о бордовом цвете моей тетради себя исчерпала, то пора переходить к главному и объяснить, что в некоей точке Вселенной, а именно на малой планете Х3-7, привлекательной для землян неистощимыми богатствами, скрывающимися под скудным верхним слоем почвы, происходят непонятные явления. Впервые с ними столкнулась исследовательская экспедиция, отправленная на космическом корабле «Мегаполис», которая высадилась на эту мёртвую планетку с пригодным для дыхания воздухом и обосновалась там во временных постройках для исследований. Но третий день был найден труп одного из членов экипажа, причём он был растерзан самым зверским образом. Убийства следовали одно за другим, с ума тоже сходили, причём бред был весьма причудлив и страшен. Несчастные не лепетали, не хихикали, не воображали себя знаменитыми личностями, а испытывали постоянный панический ужас. Их преследовали чудовища, убийцы, маньяки, даже существа из потустороннего мира. Сумасшествие несчастных не закончилось даже после того, как командир «Мегаполиса» собрал уцелевших людей и спешно покинул планету, но и продолжительным оно не было. Человеческий организм не выдерживал постоянного страха, и больные один за другим умирали. Но ещё хуже было то, что заражённые манией зверского убийства не избавились от этой опасной болезни и продолжали бы творить зло на Земле, если бы была возможность. К общему ужасу, один из таких невыявленных «зверей» проявил свои способности, которым позавидовал бы самый извращённый маньяк, на улицах города, где он жил. К счастью, его быстро поймали. Странное происшествие с «Мегаполисом» ещё не натолкнуло учёных на мысль об ужасных свойствах планеты, но когда неведомой болезни подвергся экипаж «Молнии», учёный мир встрепенулся. Экспедиции решено было прекратить, а члены обоих экипажей подверглись самому тщательному медицинскому и психическому исследованию. Наконец было решено послать на Х3-7 большую международную комиссию, чтобы на месте определить, связана ли планета со странными заболеваниями нечеловеческой и даже незвериной жестокости и сумасшествия, а если связана, то выяснить, чем вызваны эти заболевания и существует ли для Земли реальная угроза вместе с сокровищами завезти и вирусы этой страшной болезни.
Я не специалист, но, по-моему, мы слишком многое оправдываем необходимостью, а было бы куда полезнее ограничить аппетиты и послушаться голоса разума. Мы истощили Землю, занесли на неё болезни с других планет, не избавившись от своих собственных, изрыли ближайшие планеты, почти полностью истребив на них жизнь, но нам всё мало, и мы летим на заведомо опасную ХЗ-7, движимые алчностью.
А что влечёт меня? Жажда приключений? Едва ли. Я не авантюристка по натуре, а скорее домоседка. Люблю посидеть в кают-компании в удобном кресле за хорошей книжечкой прошлого тысячелетия, слушая краем уха привычные споры хорошо знакомых людей, а когда придёт время моей вахты, то поработать в рубке среди мирного жужжания приборов. Зайдёт милый добрый командир Алексей Афанасьевич и приятным баском спросит, всё ли в порядке, забежит поболтать второй штурман Зинка, а бортинженер Саша Зайчик, не теряя времени даром, будет в это самое время выписывать на листке громкие цитаты из антиков, чтобы при первом удобном случае ошеломить меня ими за обедом и вынудить Алексея Афанасьевича, великого знатока современной литературы, отложить ложку, посмотреть на виновника переполоха долгим изучающим взором, крякнуть и вновь приняться за еду. Привычный уютный домашний мирок. В нём я чувствовала себя уверенно, спокойно и очень приятно. Но вдруг всё переменилось. Меня вызвали в Комитет и без обиняков предложила войти в экипаж «Эдвенчера», который должен везти международную комиссию на пакостную планетку. Конечно, мне было известно, что меня ценят как штурмана, но всё-таки такого почётного предложения не ожидала. Что же мне было делать? Отказаться? Душа сопротивлялась и кричала: "Нет", — а уста спокойно и твёрдо произнесли: «Да». И я хорошо знаю, что разгадка моего поведения не в смелости и жажде нового, а в боязни прослыть трусихой. Убеждена, что великое множество людей стали героями из-за боязни прослыть трусами. Про себя не скажу, что я трясусь от ужаса или просто боюсь. Во-первых, до бесовской планетки надо ещё долететь, а на это требуется почти две недели, которые глупо было бы использовать на преждевременный страх, во-первых, планета в явлениях сумасшествия и жестокости может оказаться неповинна, но так или иначе, в-третьих, мы, то есть экипаж корабля, на неё высаживаться не будем, а значит, и риска заразиться фактически нет, и в-четвёртых, страха такого рода во мне почему-то вообще никогда не возникало, хотя заражённого вычислить трудно и жизнь каждого будет под угрозой. Просто я слишком засиделась в нашем милом тесном кружке, где царит нерушимая дружба, полное согласие и понимание. Мне тревожно входить в неизвестный мир, знакомиться с новыми людьми, выискивать их достоинства, обходить недостатки или, как говорит моя мама, "огибать острые углы". У каждого человека есть свои острые углы, и когда-то я мастерски умела избегать ушибов, но то было когда-то, и боюсь, что я потеряла навык за многолетнюю работу с редкими по доброте и спокойствию товарищами. Что ж, "Рубикон перейдён", как сказали бы Гай Юлий Цезарь и Саша Зайчик, и остаётся лишь утешить себя тем, что общение с новыми людьми тоже таит в себе много приятных неожиданностей. Конечно, лучше было бы заранее с кем-нибудь познакомиться, но зато сейчас я начинаю совершенно новую страницу своей слишком пока тонкой книги жизни.