Потом все вместе отговариваем маму от пышного праздника. Ну, как вместе — вижу по глазам отца, что он готов потакать любым маминым прихотям, но молчит. Помнит, как это бывает.
Мне настолько хорошо, что впервые за многие месяцы я чувствую себя совершенно расслабленной и счастливой. Даже почти не вспоминаю Д. Почти.
Когда мама успокаивается, а брат с Кали облегченно выдыхают, улыбаюсь своим самым близким и напоминаю, что нам нужно вообще-то поговорить.
Рассказываю, что теперь я могу открывать порталы. Но пока смогу приходить не чаще раза в неделю — остальное время нужно учиться и заниматься делами Академии. Если у Кали будут проблемы с малышкой, она всегда может обратиться ко мне за помощью. Обещаю показать им, где я живу и вообще Академию.
И тут же замечаю в уголках маминых глаз блеск слёз. Озадачено моргаю, догадываюсь просмотреть её здоровье и изумленно распахиваю глаза. Смотрю на папу, он усмехается, и мои губы расползаются в улыбке. Спрашиваю у отца:
— Она уже знает?
Он мягко качает головой. Мама переводит непонимающий взгляд с меня на отца:
— Что я знаю?
— Поздравляю мама! У нас будет братик. Ну, вы и шустрые!
Мама пару мгновений непонимающе на меня смотрит. Потом вижу, как её лицо озаряется пониманием. Потом брови сурово сдвигаются, и она поворачивается к отцу. Хватаем с братом Кали за руки и спешно тянем за собой на улицу. Там прижимаемся спинами к входной двери и хохочем как сумасшедшие. Нет желания попасть маме под горячую руку.
Отсмеявшись, какое-то время болтаем с братом, и я ухожу к себе.
Почему-то глубоко внутри появляется чувство, что теперь всё будет хорошо. И от этого внутри очень тепло.
_________________
Нариус на меня ворчит. Пытается напомнить мне о том, что я вообще-то юная барышня. А юным барышням нужно веселиться, отдыхать, совершать безумные поступки, приходить хоть иногда пьяными и целоваться с мальчиками. Прямо лекции мне читает.
Но я не сержусь — он же за меня беспокоится. Вот и выслушиваю всё внимательно, соглашаюсь, но продолжаю учиться и работать.
Нариус в очередной раз складывает руки на объемном животике и укоризненно на меня смотрит. А через несколько дней повторяет лекцию.
Чтобы хоть как-то его задобрить, каждое воскресенье ухожу встречаться или с Варюшей, или с кем-то ещё из нашей компании. С Варюшей мы устраиваем девичники, или просто гуляем по городу, заглядывая в уютные кофейни. С Миртой и Маришкой ходим на выставки или новые представления. Или все вместе сидим в каком-нибудь кафе.
Так что теперь у меня суббота — день с семьёй, а воскресенье после обеда — день с друзьями.
Это Нариуса немного успокаивает, но периодически на него опять находит.
В Академии у меня всё уже тоже вошло в колею. Самые срочные заклинания я обновила. Теперь можно неспешно восстанавливать остальное.
Маги довольно потирают руки, но границ не переходят — понимают, что мне нужно время.
Учителя искренне пытаются помочь. Отвечают на все мои вопросы, терпеливо объясняют то, чего не могу понять сама.
Я рада, что никто не относится ко мне ни как к ребенку, ни как к кому-то всезнающему и всемогущему. Для них я такая же студентка, как и все остальные.
Прошло всего немного времени, но всё налаживается.
Я рада.
_________________
Как обычно, радостно бегу к дому Варюши. Закрываю дверь в гостиную, поворачиваюсь и натыкаюсь взглядом на Драгомира. Сердце замирает на мгновение, а потом начинает стучать так, что, кажется, выпрыгнет из груди. Мысли начинают панически метаться, и, ещё не осознав ничего толком, пытаюсь открыть дверь и выйти обратно на улицу. Слишком внезапно. Слишком сильные эмоции.
Но Драгомир в мгновение оказывается рядом. Даже не понимаю, как у него получается так быстро. Хватает за руку, которой пытаюсь открыть дверь. Отдергиваю ладонь, отскакиваю на шаг, словно кипятком окатили. На месте остаюсь только потому, что ноги не слушаются больше.
Смотрю на ковёр — боюсь встретиться с взглядом Драгомира. Увидеть или не увидеть чего-то. Даже не дышу будто.
— Прости! — говорит он. — Выслушай меня, пожалуйста! Не уходи.
Легкие начинает жечь отсутствием кислорода, поэтому вздох получается немного судорожным. Понимаю, что Драгомир ждёт ответа, но не могу заставить себя разлепить губы. Понимаю, что нужно что-то сказать, но это так сложно, что не получается. Понимаю, но тело словно не моё вдруг.
— Пожалуйста, послушай меня! — голос Драгомира дрожит, но он упрямо продолжает. — Я виноват перед тобой. Я не хотел тогда настолько внезапно уезжать. Но я не мог так больше. Я встречался с девушкой. У нас были хорошие отношения, и я думал, что вполне счастлив. Но потом встретил тебя. Мне нравилось говорить с тобой. Смотреть, как ты хмуришь брови. Ловить твои улыбки. Наблюдать, как твои синие глаза темнеют, когда ты чем-то огорчена или о чем-то задумалась. Как они искрятся, когда ты смеешься. Смотреть, как твои волосы горят пожаром в солнечные дни. Ты словно заворожила меня. Я такого никогда раньше не чувствовал. Думал, если узнаю тебя лучше, наваждение исчезнет. Но чем больше узнавал, тем больше понимал, что безнадежно влюбился. И уже не мог думать ни о чем, ни о ком кроме тебя. А тот поцелуй — меня словно молнией ударило. И я понял, что так нельзя. Что должен сперва объясниться со своей девушкой, а потом уже тебе о чем-то говорить. Долго думал, как тебе всё объяснить, но так и не смог. И уехал. Решил, успею до окончания каникул вернуться и выпросить прощение. Но по пути лошади понесли, и я сломал ногу. Целители зарастили, но запретили две недели её нагружать. Отношения с девушкой разорвал сразу же, как приехал. А потом началась учеба, и никак нельзя было вырваться — я же воин, у нас в Академии строгая дисциплина. Думал, с ума сойду. А потом ты мне начала сниться. И ненадолго становилось легче. Словно это не просто сон. Словно ты, и правда, была рядом. Мне даже казалось, что утром можно было уловить твой запах. А потом ты перестала сниться. Это было так, словно я потерял самое важное. Как только нас начали выпускать, я взял отгул и сразу поехал к тебе. Пожалуйста! Может быть, есть хоть небольшой шанс, что я ещё не всё испортил. Прости меня! Пожалуйста, дай мне шанс. Пожалуйста…
Я подняла голову и посмотрела ему в глаз. Вместо длинной челки короткая стрижка. В глазах такое сильное отчаяние, какое не должно было поместиться в одном человеке. И только на самом донышке глаз — надежда. Почти незаметная, если только не приглядываться. Прощаю всё и сразу. Злость, обида, недоверие — словно их и не было никогда. Делаю шаг к нему, прижимаюсь, обнимаю непослушными руками. Моё тело сотрясается в рыданиях. А я никак не могу это остановить. Даже не могу сказать, почему плачу. Слишком много всего.
Его руки обнимают меня сперва несмело, а потом прижимают так, что даже немного больно. Словно понимает, что мне нужно почувствовать, что всё реально, что он здесь, рядом, мой. Начинает испуганно шептать мне в волосы:
— Ну что ты! Хорошая моя! Не надо! Не плачь! Всё хорошо! Пожалуйста! Не надо!
Всхлипнув последний раз, поднимаю голову, встречаюсь с ним взглядом и шепчу:
— Ну конечно, я тебя прощаю. Как я могу иначе?
Тянемся губами. И тут ехидный голос Варюши:
— Ну наконец-то! А то на вас двоих смотреть невозможно было! Все нервы мне извели, идиоты! Уф!
Смотрим на неё, друг на друга и начинаем смеяться. И так хорошо становится. Так правильно. Варюша хмыкает, уходит, а мы всю ночь говорим. Потом целуемся. Потом снова говорим. О важном и не очень. О будущем. О нас.
Я так счастлива! Теперь я точно знаю, что у нас всё будет хорошо. Да, будет сложно. Да, впереди много трудностей. Но теперь всё будет хорошо.
______
Воет ветер, роятся взбалмошные снежинки. Леденеет река, но мне тепло. Сердце мое согрето любовью.