– Пойдем. – Вожатая тепло улыбнулась и повела Яну в свой домик, где очень осторожно обработала рану, промывая ее и залепляя лейкопластырем. – Вот так. Посиди немного, а потом присоединяйся к нам на берегу.
Девочка кивнула. Одиночество уже не пугало ее, а тепло внутри вселяло уверенность, что теперь все будет хорошо. Только вот Яна неожиданно замерла, сдвинув брови. Откуда появилось это странное спокойствие? Каждый новый день был похож на предыдущий: насмешки, издевательства, эта бесконечная вода, как будто мальчишкам нечем было заняться. И вот сегодня – покой внутри. Может быть, родители и вправду приедут?
Впервые день рождения проходил настолько сумбурно, грустно и больно. Раньше Яну окружали родственники, родители дарили ей приятные подарки, накрывали на стол, а в этот раз все было иначе. Даже маминых угощений не осталось. Одна только шоколадка лежала на дне сумки, но девочка хранила ее, чтобы полакомиться в день отъезда. Может быть, попробовать сегодня ночью? Вдруг утром мама и папа приедут все-таки?
Яна помотала головой и осмотрелась. В домике вожатой было хорошо, но слишком пусто. Не хватало каких-то личных вещей, но, может, она и не хотела привязываться к этому месту?
– Ты чего до сих пор сидишь тут? – раздался голос Нины, которая возникла на пороге. – Василиса Сергеевна сказала, чтобы ты шла на берег.
Яна медленно встала, разглядывая подругу. Та выглядела раздраженной, как будто и ее успели обидеть, однако девочка побоялась спросить. Может, Нина получила весточку из дома или поругалась с другими девчонками?
– Ну чего ты смотришь, а? – Та фыркнула и дернула Яну за руку, выталкивая из домика. – Вечно пялишься как побитая собака. Пошли уже.
– Ты чего?.. – Новикова удивленно расширила глаза. Она даже не подозревала, что девочка была способна на такие сравнения.
– Чего-чего… Я с тобой тут нянчусь, а потом мне выговаривают, что я защитница коров. – Нина снова фыркнула, но уже громче. – Типа, я так сильно люблю молоко, что завела подругу-корову, чтобы… Ай, да какая разница! – Она отмахнулась и твердым шагом направилась по дорожке вниз. – Ты идешь или как?
– Нет, – тихо ответила Яна, чувствуя, как внутри все похолодело. Даже Нина, ее подруга, которая во всем поддерживала, внезапно превратилась в злую мегеру. Неужели вся эта компания на берегу лучше Яны? Девочка едва слышно всхлипнула, сглатывая.
– Ой, только не начинай рыдать, умоляю тебя, – застонала Нина. – Вечно ты ноешь, боже, как будто заняться нечем. Не хочешь идти – не иди. Вали в комнату и будь там, – зло бросила она и ушла, даже не оглянувшись. Яна стояла как вкопанная, боясь даже дышать. Что такого могли сказать ей девочки или мальчишки, что подруга резко поменяла свое отношение за один час? Может быть, она поняла, что в этой дружбе нет смысла? Но ведь осталось всего ничего, двенадцать дней, а потом они вернутся в город, а там уже не будет никого из лагеря.
Яна задумчиво пожевала губу, чувствуя, как ком возвращается и встает поперек горла. Слезы снова навернулись на глазах, мешая смотреть перед собой. Возможно, кличка «плакса» останется с ней навечно, но девочка мысленно отмахнулась от этого. Ноги сами повели ее в сторону домика, куда мальчикам, по идее, вход был воспрещен. Оставалось только надеяться, что до конца дня они придумают, чем себя занять. Свою кровать Яна могла найти даже с закрытыми глазами: не умея спорить и отстаивать свое мнение, девочка получила самое дальнее место, где даже окна не было.
Присев на самый край постели, Яна провела ладонью по покрывалу. Ей ничего не нравилось в этом лагере: ни кровать, ни еда, ни само место, ни люди вокруг. Все это было настолько чужим, болезненным и далеким, что девочка даже не пыталась полюбить время здесь. Будь рядом мама, может быть, она бы и подсказала, как справиться с этой вселенской несправедливостью. Но ее не было. И отца не было тоже. Не было даже маленького брата, хотя вряд ли он научился говорить за время ее отсутствия.
Возможно, мама и не была в восторге от ее внешнего вида, как казалось Яне, но она всегда знала, какие слова подобрать и что сказать. Умела поддержать, пускай и достаточно своеобразно, с нотками недовольства. Девочка безумно хотела прижаться к маме, обнять ее и тихонько поплакать. Ничего не говоря. Не жалуясь, не высказывая обид, не предъявляя претензий.
Слезы сами текли по щекам, капали на колени и на пол. Грусть и обида захлестнули девочку, поглотили ее целиком, не отпуская. Постепенно тихие всхлипы переросли в более глубокие рыдания, и Яна полностью потеряла контроль над собственными эмоциями. Этот день с самого утра не задался.