П.И. Прощаю всех... Что ревность? – зависти регистр, один из самых буйных – тех, что стены кирпичные, скрепленные раствором на яйце, своим звучаньем рушат... Будь спокоен, нет зависти во мне.
А.Ш. И правильно! Представь, бочонок денег у автоматов выиграл Сяков, а мне завидовать и мысли не пришло. Я рад за друга и его удачу... Тьфу!.. Это случай совсем не ваш... Забудем, словом, обиды – теперь подумать следует, как лучше капитал потратить.
А.Ж. Исчез, не дописав «Муму», сосед – и ладно. Подписка о невыезде – чудесно... Но обвинение нелепое над нами висит напрасно. Предлагаю запой протеста объявить. Что голодовки и самосожженья? – оскомина одна и никакого толку. Мы купим водки, приступом возьмем столовую, устроим баррикаду из мебели и будем пить, пока свободными нас не признают от всяких подозрений!
БМП. Следует продумать для телевиденья и прессы заявленье, плакаты, лозунги и транспаранты запасти, иначе – сочтут за хулиганов, оклевещут и в вытрезвитель отправят...
А.Ш. До сих пор против чего протестовали мы, однако?
А.Ж. Мы до сих пор готовились вот к этому – главнейшему – запою.
П.И. Запой протеста? Хм-м... А впрочем, все равно.
Столовую решили брать перед завтраком, чтобы иметь на плите запас закуски. За водкой отправились тут же, пока торгуют.
Глава 9
Не спрашивай: зачем?..
Не дай Бог увидеть русский бунт,
бессмысленный и беспощадный.
Минут за двадцать до завтрака столовая пала без единой разбитой тарелки. Налитых, как антоновка, поварих под руки выставили наружу, в пахнущий арбузом туман. Парадные двери прижали буфетной стойкой-холодильником, рядом разложили огнетушители, двери кухонного черного хода, обитые листовым дюралем, заперли на засов. Объяснение акции, зашифрованное в манифесте «Опьянение как демонстрация независимости простейшего порядка», и наспех намалеванные плакаты «Требуем российского консула» и «В чем corpus delicti?» вывесили в окнах.
До появления директора Дома запой протеста успели объявить открытым и закусили это дело дрожащим омлетом. Грузный директор в натянутой до треска рубашке, окруженный возбужденными поварихами, попробовал было проникнуть в дверь, но засевшие внутри мерзавцы пожелали говорить через окно.
– Немедленно очистить пищеблок!
– Пока не снимут подозрение, – ответил Сяков, – мы будем пить здесь водку и закусывать...
Договорить ему не дали.
– Демарш?! Восстание рабов?! – всколыхнулся директор. – Я выселяю вас за хулиганский срыв работы столовой!
– Нас нельзя выселить, – вступил в переговоры Исполатев, – мы дали подписку о невыезде.
По-видимому, директор был в курсе, но тем не менее, не постеснявшись поварих, сказал Исполатеву дерзость, за что Шайтанов метко швырнул в него с ложки омлетом. Грубияну пришлось отступить. Вскоре к столовой потрусили литераторы. Ушли ни с чем. Около полудня технический персонал Дома творчества – слесарь, водопроводчик и плотник – во главе с тугим директором пошел на приступ бунтующей цитадели. Натиск отбили при помощи огнетушителя и совершили ответную вылазку, гася ржавой струей пыл матерящегося персонала. «Баллоны же подотчетны ж! – рыдал директор. – Мне ж теперь же еще и пожар выдумывать!» Победу отметили залпом из четырех граненых орудий.
Вскоре под окнами столовой с трепещущим носовым платком в руке показался шестидесятник Б. Парламентера впустили через кухонную, уравнивающую в притязаниях дверь.
– Господа выпивающие, уполномочен передать вам две просьбы. – Б. оглядел стол переговоров, уставленный коронованной златыми венцами «Столичной». – Первую, о прекращении запоя, сразу опускаю как малодушную. Несите с честью свой жидкий крест... А вторую прошу рассмотреть: голодный контингент хочет получить сухой паек. В кладовой есть хлеб, печенье, скумбрия в масле и прочая безделица – если вы согласны выдать продукты, то ключ у меня в кармане.
В кладовой действительно нашлась еще и «безделица» – клубничный джем, консервированная бельгийская ветчина, минеральная вода «Ессентуки №4», сливовый сок и упаковка стеклянных баночек с белковой икрой. Под пластиком упаковки сходил с ума рекламный листок: «Белковая черная зернистая икра – не только вкусный и питательный продукт, деликатесная закуска, но и эффективное немедикаментозное средство против облысения». Б. высунулся в окно и махнул носовым платком. Под окном в минуту выстроилась очередь, в конце которой что-то бубнил вылезающий из брючного пояса, как тесто из кастрюли, директор.
Кое-что отложили на закуску.
– Есть еще и третья просьба – личная, – признался Б., когда очередь убежала истреблять паек. – Возьмите меня заложником до тех пор, пока мне не надоест сидеть в залоге.
– А есть у вас рекомендательные письма? – поинтересовался Жвачин и неожиданно икнул.
Сяков сказал:
– Я за него поручаюсь. Он, как и мы, лишен пафоса.
Шайтанов сказал:
– И я за него поручаюсь. Он все-таки родом из Питера и в хорошем смысле неформальный писатель.
– У вас достойные поручители, – сказал Исполатев, наполняя для Б. стакан.
– Признаться, жутко хочется выпить, – облегченно сообщил Б. – Как вырвешься от этой чумы болотной, от этих нарциссов чернильного ручья, так сразу тянет с хорошими людьми под забором полежать.