Все молчали, и в классе стояла удивительная, непривычная тишина. Тут бессердечный Сало, желая уязвить новоявленного, громко проговорил лукавым тоном:
– А у нас новенький!
– А это и без тебя всем известно! – строго ответила А. И.
– Он вы-ырос бо-ольно… – протянул Салик.
Немного помолчав, он сказал:
– А я знаю, как его фамилия!
В течение всего этого дня незнакомец был тише воды и ниже травы, хотя, как потом выяснилось на немецком языке, он был переведен в нашу школу из 1-й школы ЛОНО за плохое поведение.
Фамилия его была не то Коротков, не то Котаков… да это и не важно.
Лишь только я очутился дома, как прозвенел телефонный звонок. Это был Модест Николаевич.
– Ты бы пришел сегодня пораньше, – попросил он, – а то я должен сегодня вечером писать срочную работу.
– Знаете, М. Н., – сказал я, – я вообще хотел к вам сегодня придти рано, чтобы успеть прочесть 5-й день, но сегодня от 4-х до 5-и к нам должны принести заказ, и я должен быть дома. Так что я к вам приду только после 5-и.
– Жалко, правда! – проговорил он. – Ну, ладно! В след. раз, тогда прочтешь его. Тогда мы сделаем так. Если придешь только к 5-и или к началу 6-го, тогда мы с тобой позанимаемся, и я сразу же стану работать, иначе мне не успеть. Ну, окончим мы тогда примерно с тобой четверть седьмого. Итак, я тебя жду.
Однако, на мое счастье, заказ принесли раньше времени, и я уже был освобожден от него в половине четвертого. Собрал свой багаж, а также засунул в портфель и дневник. Перед отъездом я позвонил М. Н.
– Модест Ник., – сказал я. – Заказ уже принесли, я сейчас тогда приду, и мы успеем почитать.
– Ладно, кати. А урок выучил?
– Да так, кажется… выучил как будто.
– Ну, это хорошо. Ну, иди!
– Бегу! – проговорил я, вешая трубку.
У М. Н. я уже был без четверти четыре.
– Ну, читай, – сказал мне мой учитель.
– До 5-ти часов еще долго. Мы все равно успеем.
– Я только 5-й день не буду читать, – предупредил я. – Мы все равно не успеем прочитать всего. Отложим его лучше на след. раз.
– Ну, хорошо. Читай что-нибудь другое. Я прочел мои мысли насчет «Риголетто», записанные мною 9-го ноября. Когда я ему прочел фразу, где я говорю о том, что тех людей, которым не нравится Верди, на мое счастье, только единицы, он сказал:
– И эти единицы среди музыкантов. Правда, Верди этого не заслуживает. Он был большой. Теперь даже предполагают, что он сделал в музыке не меньше, чем Вагнер. Это как раз предполагает профессор Фермен!
– Вот я пишу у себя, что я приветствую его слова, – вставил я.
– Я с ним учился в консерватории, – продолжал М. Н. – Очень мягкий старикашка. Так вот он говорит, что он думает о большей ценности произведений Верди. Только Вагнер шел в одну сторону, а Верди в другую. Вагнер основывал большей частью свои оперы на мифах. Он имел дело с мифологией, и это отдаляло его от действительной жизни, а Верди, наоборот, он писал о живых образах, о живых людях. Вообще Верди – … (нрзб. – И. В.) мелодий. У него очень часто встречаются эти обычные легкие аккомпанементы, которые у него сопровождают песенку герцога в «Риголетто». Вот наравне, рядом совсем с этой легкой песенкой, у него в 4-м действии показана удивительная сложность. Ну, ладно, читай дальше.
– Модест Николаевич, – проговорил я. – А как вы думаете, записать мне в дневнике наш тот разговор или нет?
– Если то, что я тебе сейчас сказал, ты уже знал, то и писать, по-моему, незачем.
– Нет. Это для меня ново, – сказал я. – Я еще не слыхал про то, что Верди теперь сравнивают с Вагнером.
– Тогда напиши.
– А вчера передавали «Бал-маскарад». Вы слушали? – спросил я.
– Неужели? – переспросила Марья Ивановна. – Нет, не слыхали.
– А по какой линии она шла? – спросил М. Н.
– По дополнительной, – ответил я. – У нас ведь два штепселя, поэтому мы можем слушать и первую, и вторую линию. А у вас, наверное, только основная линия.
– Да, – согласился мой учитель. – У нас лопай, что дают.
– Это ты тоже напишешь в дневнике? – спросила Марья Ивановна.
– Да, что тут такого? Тут ведь ничего особенного нет, – проговорил я.
После этого я им прочел, что требовалось, а потом спросил:
– Ну, а как вы смотрите на выходки Финляндии?
– Дождется она у нас, – сказал М. Н. – Жалко, что народ страдает, а этим волкам мы всыплем по первое!
– Этого они вполне заслуживают, – сказал я.
– Вкатим им как следует, – добавил М. Н. – Запомнят.
После этого мы стали заниматься. Перед отходом домой я спросил у М. Н. о картине «Потомок Чингис-хана»[42], чтобы узнать, видел ли он эту картину. Ведь читатель знает, что мой знаменитый 5-й день основан именно на точном описании этой картины.
42
Фильм, отснятый Вс. Пудовкиным в 1928 г. по одноименной повести И. Новокшонова. Посвящен национально-освободительному движению в Монголии в 1920-е гг.