Уже полдня сидят возле входа, даже лагерь разбили. Караулят. Костёр, вон, разожгли. Картошку в углях пекут. Ароматы такие, что слюнки текут. Хоть бы угостили, что ли. Пленников-то кормить положено, а не голодом морить. Анька говорит, у них там есть какой-то «гринпис», куда жаловаться можно, если в правах ущемляют. Вот возьму и пожалуюсь. Или свой филиал здесь открою. Ну а чем мы хуже? Так и сказала похитителям. Эти только поржали, сказали, что мяса я от них не дождусь, потому как – вегетарианцы. Сами мясо не едят и мне теперь не позволят. Кинули в меня кочаном капусты и отвернулись к костру – картошку печеную чистить. Изверги. Где ж это видано, чтобы дракон одним кочаном капусты-то наелся? Тут минимум целый воз надо. А то, что я сама мясо не ем – это им знать не положено, не то имиджу конец.
Я потому и живу отдельно от братьев. Они вон как вымахали, на мясных-то харчах. Я против них совсем мелкая буду. Вот не могу есть зверье – и все тут. Они ж живые, глазами хлопают, в душу прям глядят… Сожрёшь такого – месяц сниться будет в кошмарах. А я – впечатлительная. Нет уж, я как-нибудь по старинке. Зря, что ли, у меня огородик свой в местном лесу? Вот сейчас тихохонько выйду через второй вход, да и в лес. Заодно и коня проведаю. А эти «пленители» пусть дальше сидят, хоть до следующего года караулят, раз не удосужились пещеру вокруг обойти и проверить. У всякого уважающего себя дракона есть запасной выход – и пещеру проветрить, и тактически отступить, если приспичит.
Оставила возле заднего входа шумелку на ветру – шлем дырявый, да бутылку, – чтобы в пещеру соваться не вздумали. Ветер дует – бутылка стонет да подвывает. А шлем и вовсе жутко заклепками шуршит. Пусть думают, что в пещере привидения живут. А то кто их знает, вегетарианцев этих. Обед-обедом, а сокровища – это святое…
***
Конь устроился очень хорошо, колоритно, я бы сказала – прямо на моих грядках со свёклой, хвостом вверх, мордой в ловушку, копытами в стороны. Торчит пугалом посреди обгрызанной ботвы, задом виляет в разные стороны, да ругается, как пьяный рыцарь. Хоть картину пиши.
Пока высвобождала, заодно и познакомились. Как выяснилось, коня зовут Германом, а в ловушку он попал, когда за кротом местным охотился – тот ему, дескать, жест какой-то неприличный из норы показал.
Накопала нам морковки, картошки, да репы крупной, подкоптила чуток... Эх, красота! С дымком! Не то, что у этих.
Даже знакомый гном, Венька, подтянулся с превосходным бочонком тыквенной браги. Ну, тут уж сам бог велел пир горой устроить. Гулять – так гулять! Позвали лешего с водяным, сели кружком… Тоскливо подумалось, что завтра к «пленителям» опять присоединятся крестьяне с попом, потому что одного бочонка на пятерых как-то маловато будет и придется снова идти к Кузьме за самогоном. Вечер обещал много интересного…
***
Ожидания не подвели – вечер был действительно запоминающимся. Конь любил петь. И не какого-нибудь «кузнечика», а арии. Самые настоящие. Как выяснилось, он тот еще романтик. Заложив ромашку за ухо, он читал нам стихи собственного сочинения и так замысловато ругался в рифму, что даже гном заслушался.
Прилетевшая с заморской закуской (будто чуяла!) Анька тоже впечатлилась лошадиным творчеством и обещала в следующий раз привезти Герману сборник Есенина. Надо будет тоже выпросить почитать что-нибудь...
Закончился вечер еще интереснее. По дороге в деревню Анька надиктовывала коню слова популярных песен из будущего. Больше всего Герману понравилась ария про свободу и всю дорогу они с Венькой орали дурниной «На-а-ада-а мною тишина-а-а! Небо полное огняа-а-а!» и «Яа-а-а свабоде-е-ен! Словно пти-и-ица в небеса-а-ах!», причем на втором припеве Герман и правда превратился в птицу, споткнувшись и пролетев добрых метра три над землей, раскинув копыта и счастливо лыбясь во всю харю.
Приземлилась «птица» в большую лужу, окатив нас грязью. Лужа зашевелилась, завопила благим матом, а потом оттуда вслед за конем выполз грязный потрепанный мужичонка. Матерился он минут десять, ни разу не споткнувшись и не повторившись, да с такими эмоциями и вдохновением, что Веня заслушался, а Анька даже какую-то штуковину достала - записать особенно удачные моменты. Прервал вдохновенную тираду Герман, завопив, что он нашел идеальную рифму для недописанного стиха и полез к мужичку обниматься. Прямо как был. Из лужи. Грязными липкими копытами. Тот почему-то лошадиного счастья не понял и обнимашек не оценил: шарахнулся в сторону, споткнулся об Веню, наступил на мой хвост, поднял глаза… заорал и хлопнулся в обморок.