Лу Синь
«Дневник сумасшедшего» и другие рассказы
Дневник сумасшедшего
Братья Х, – сейчас я умышленно не называю их фамилии, – в прошлом, когда мы учились в средней школе, были моими хорошими друзьями. С тех пор прошло много лет, связь между нами мало-помалу прекратилась. Недавно я случайно узнал, что один из них тяжело заболел: когда я ездил на родину, то по пути завернул, чтобы посетить их и застал лишь одного из братьев, который и рассказал, что болен то был его младший брат.
«Вы напрасно делали такой длинный путь, только для того, чтобы навестить нас. Ведь он давно уже поправился и сейчас уехал в Н-ск ожидать получения казенной должности». Вслед затем, он громко рассмеялся и достав две тетради дневника сказал, что определенно следует познакомить старых друзей с его состоянием во время болезни. Захватив с собой дневник я вернулся домой и по просмотре записей пришел к заключению, что он страдал разновидностью нервной болезни, называемой манией преследования. Повествование этого дневника было весьма путанное, отсутствовала последовательность в изложении, встречалось множество бессвязных слов; так-же не были проставлены ни месяц, ни число и только по разнице в цвете туши, в форме почерка можно было вывести заключение, что дневник писался не один раз. Отобрав из дневника все, что было более или менее связное, я сейчас объединил это в одну книгу, чтобы представить для изучения врачам. Я не исправил ни одного слова в ошибочных выражениях дневника: мною лишь изменены все фамилии людей, ибо хотя они и являются деревенскими жителями, все же не следует предавать их широкой гласности, пусть даже и в общих чертах. Что-же касается до заглавия книги, то оно было дано самим автором-дневника после его выздоровления и больше не подвергалось исправлению.
1
Второй день четвертого месяца седьмого года. Сегодня вечером замечательно светит луна. Вот уже с лишним тридцать лет, как я не вижу ее и сегодня, когда я ее увидал, настроение необычайно поднялось. Только сейчас я понял, что предыдущие тридцать лет покрыты мраком. Однако надо быть исключительно осторожным. А не то, собака со двора Чжао… Почему она смотрит на меня обоими глазами? Мой страх не лишен оснований…
2
Сегодня совсем не было лунного света; я понял, что это не к добру. Утром осторожно вышел за ворота. Выражение глаз Чжао Гуй-вэнь было странным: не то он боялся меня, не то собирался причинить мне вред. Но в то же время все они боялись, как бы я не заметил этого. И все, кого только я встречал по дороге, все вели себя подобным образом. Один из них был особенно злым; он рассмеялся при виде меня, широко разевая рот. Меня всего, с головы до пят, вдруг бросило в холод и я понял, что их приготовления уже закончены. Однако я не испугался и по-прежнему продолжал свой путь. Ребятишки, шедшие толпой впереди меня тоже говорили между собой обо мне. Выражение их глаз было таким же как и у Чжао Гуй-вэня, лица их были пепельно серые. Я подумал: чем я обидел этих детей раз они тоже так себя ведут. Я не выдержал и крикнул им: «Скажите мне!», но они убежали.
Я думаю: чем обидел я людей, которых встретил по дороге; разве только что двадцать лет тому назад наступил на старую приходо-расходную книгу Гу Цзю. Господин Гу Цзю был этим весьма недоволен. Хотя Чжао Гуй-вэнь и не знаком с ним, но наверняка до него дошли слухи об этом и он стал на сторону Гу Цзю; он подговорил прохожих, чтобы они тоже враждебно относились ко мне. Но дети? В то время они еще не родились на белый свет; почему же сегодня они тоже странно смотрели на меня, уставившись в упор: не то они боялись меня, не то собирались причинить мне вред. Все это меня страшит, удивляет, а вместе с тем и огорчает. Понимаю, наверное, этому научили их родители!
3
Ночью никак не мог уснуть. Любое дело можно понять только когда его всесторонне изучишь!
Они – люди, которых заковывал в шейные колодки уездный начальник, которых били по лицу помещики, у которых отнимали жен стражники из уездного управления, родители которых умирали от гнета ростовщиков; выражение их лиц даже тогда не было таким испуганным, таким свирепым; как виденное мною вчера. То, что показалось мне самым странным, было поведение женщины, которую я вчера встретил на улице; избивая своего сына, она кричала: «Я те дам! Не успокоюсь, пока всего тебя не искусаю!». Но глаза ее в то время в упор смотрели на меня. Я испугался, и не был в силах скрыть свой испуг. Толпа людей стоявших там с оскаленными клыками, громко расхохоталась. Чень Лао-у подбежал ко мне и насильно потащил меня домой.
Притащил меня домой… Домашние делают вид, что не знают меня; выражение их глаз такое же как и у тех, других… Вошел в кабинет, а тут защелкнули дверь, все равно как курицу закрыли в клетку. Это еще более заставляет меня раздумывать, в чем же тут дело? Несколько дней тому назад из деревни Нянцзыцунь пришел арендатор сообщить о неурожае и рассказал моему старшему брату, что жители этой деревни сообща убили одного злодея из своей же деревни; несколько человек вынули его сердце и печень, зажарили их на масле и съели, чтобы стать более храбрыми. Когда я попытался вставить несколько слов в их разговор, арендатор и брат несколько раз взглянули на меня. Только сегодня я понял, что их взгляды был такими же, как и у тех людей на улице.