в тропических джунглях продолжают вести запись своих наблюдений.
Он верил, что в будущем оценят «исключительную правдивость и жи
вость картин», содержащихся в «Дневнике». Работая над подготовкой
«Дневника» к печати, Гонкур менял целые фразы, кое-что дописывал,
кое-что смягчал (в частности, политические суждения), но при этом
старался никак не нарушить у читателя впечатления, что все записи сде
ланы «по горячим следам» событий.
Трудным обстоятельством оказалось то, что гонкуровская «правда»
о современниках, о многих известных всей Франции людях, иногда при
обретала чересчур откровенный характер: читающей публике препод
носились их высказывания в частных беседах, отнюдь не всегда проду
манные, признания, порой относящиеся к личной жизни, описание их
вкусов, привычек, манеры поведения, внешности и т. д. Теперь, по про-
2*
19
шествии десятилетий, сведения такого рода ценны как исторические
свидетельства. Современным Эдмону Гонкуру читателям «Дневника»
тоже было весьма любопытно узнать поближе известных литераторов,
критиков, художников, свести с ними как бы интимное знакомство.
Однако далеко не все одобряли стремление Гонкуров рассказывать о жи
вых или только недавно скончавшихся людях многое такое, что сами
эти люди едва ли захотели бы сделать достоянием общественности. Осо
бенное неудовольствие вызывал «Дневник» у тех его читателей, которые
находили в нем свои портреты и высказывания, — по крайней мере,
у некоторых из них.
Публикация каждого тома была связана для Гонкура с неприятно
стями. Уже первый том вызвал раздраженное письмо известного критика
и литературоведа Ипполита Тэна, который требовал оставить его в покое.
После четвертого тома обиделся историк и философ Эрнест Ренан, о чьих
«антипатриотических» высказываниях во время франко-прусской войны
сообщил Гонкур. Ренан опубликовал в прессе опровержение, заявив,
что Гонкур исказил его слова и мысли. Гонкур также печатно, и притом
в язвительном тоне, возразил Ренану. Атмосфера недовольства сгуща
лась. Почта приносила Гонкуру бранные письма, нередко анонимные.
Пресса отзывалась о «Дневнике» неодобрительно. Критик газеты «Фи
гаро», нащупав слабое место Гонкуров, упрекал их в «отсутствии син
теза». Но упрекать в этом Гонкуров было бесполезно, ибо они ставили
перед собой совсем другую задачу. В очередной дневниковой записи
Э. Гонкур, возражая критику «Фигаро», определял себя как «художника,
который ищет не общей правды, а правды мгновения». Он отмечал, что
все же приближается порой к этой «общей правде», но лишь тогда, когда
«длительные отношения с каким-либо человеком позволяют ему связать
воедино разрозненные частицы правды мгновения» (21 декабря
1887 года). Стоит принять во внимание эту оговорку при оценке «Днев¬
ника» в целом.
После выхода в свет пятого тома Гонкур почувствовал необходи
мость успокоить публику. В предисловии к шестому тому он заявил,
что с этих пор читатель будет находить в «Дневнике» только «прият
ную правду» и лишь через двадцать лет после смерти автора узнает
«другую правду, которая будет полной правдой». Кроме того, Гонкур
отмечал обвинения в «нескромности», ссылаясь на то, что в «Дневнике»
сообщаются не факты из частной жизни современников, а лишь мысли
их и суждения. Гонкур напоминал о подзаголовке, которым он снабдил
издание «Дневника»: «Записки о литературной жизни». Тем не менее
инциденты повторялись и после выпуска следующих томов.
Согласно завещанию Эдмона, полная рукопись «Дневника» после его
смерти должна была быть опечатана и помещена на хранение к нота
риусу, а по прошествии двадцати лет — передана в рукописное отделе20
ние парижской Национальной библиотеки и затем опубликована. Пуб
ликация должна была состояться в 1916 году, но была отложена, — по
официальному объяснению, в связи с мировой войной, а фактически из-
за того, что многие упоминаемые в «Дневнике» лица были еще живы.
В 1923 году была назначена специальная правительственная комиссия,
которая разрешила Национальной библиотеке не передавать рукопись
в печать, ссылаясь на закон, запрещающий публикацию текстов, «спо
собных нарушить общественный порядок». Новая оттяжка устраивала
Гонкуровскую академию, хотя пресса нападала на нее: еще и в те годы