И Жердес, у которого печатались одновременно «Ревю де Де
Монд» * и «В 18...», Жердес швырнул в огонь пачку наших уже
отпечатанных афиш. Это привело к тому, что мы вышли в свет
5 декабря, без афиш, но зато в главе, посвященной политиче
ским вопросам *, появились вклейки взамен выдранных стра
ниц, ибо на последних, по уверению нашего издателя, мы сде-
43
лали ряд опаснейших намеков на события, совершившиеся пол
года спустя.
«В 18...» в конце концов вышло; это «В 18...» — наш воз
любленный первенец, взлелеянный нами, ухоженный, книга,
которую мы писали и переписывали целый год, книга несовер
шенная, испорченная некоторыми подражаниями Готье, но для
первого произведения оригинальная до странности, первое де
тище, за которое можно было не краснеть, ибо в нем прояви
лись в зародыше все стороны нашего дарования, все тона на
шей палитры, еще несколько резкие и слишком яркие. Первое
слово нашего скептического «кредо» было произнесено и, как
нам подобает, с улыбкой.
Бедное «В 18...»! Оно пришлось кстати — ничего не ска
жешь! Симфония идей и слов в этой свалке *.
Однако же как-то утром Роза * случайно принесла нам
«Деба» *. Эдмон громко позвал меня к себе. Оказывается, Жа-
нен в первой же статье, появившейся после Второго декабря,
статье, которой мы так ждали, говорит о нас, только о нас, на
все лады, смешивая мед с шипами роз, — то сечет нас розгами
иронии, то прощает нам, говорит о нас с уважением и серьезно,
оповещает о нашей молодости, снисходит к ней и пожимает ей
руку *. Всякая несусветная мешанина, посвященная нашей
книжке вперемежку с новыми водевилями, «Индюшкой с трю
фелями» Варена и «Бессмертными жабами» господ Клервиля
и Дюмануара, — статья, где говорится обо всем по поводу нас и
о нас по всякому поводу. Нас прямо распирало от радости, это
была именно та радость, переходящая из духовной в физиче
скую, которая наполняет ликованием душу и тело, первая ли
тературная радость, которой больше никогда не испытать, по
добно радостям первой любви! Радость первого литературного
причастия, нечто возвышающее, окрыляющее душу, нечто при
ковывающее ваши очарованные глаза к этим гнусным газетным
строчкам, где, не читая их, вы словно видите ваше имя, начер
танное огненными письменами, ласкающее ваш взгляд, как ни
когда ничто, даже самое прекрасное произведение искусства, не
будет ласкать его.
Весь этот день мы не ходили, мы бегали. Мы примчались к
Жанену благодарить его, — он принял нас, добродушно улы
баясь во весь рот: «Да, черт побери! Я именно так вас себе и
представлял!»
Мы мечтали. Мы строили воздушные замки. Мы казались
себе великими людьми, вооруженные для борьбы Жаненом —
44
при помощи одного росчерка его пера. Мы ждали беглого огня
газет, навострив уши, дрожа над нашими надеждами. И вот
появилась статья в «Ревю де Де Монд» — яростная, жестокая,
почти наглая, подписанная Понмартеном, который стирал нас
в порошок, надевал на нас дурацкий колпак и приклеивал нам
прозвище «Вадиус * из курительной комнаты». «Что ж, — ре
шили мы, — спокойных врагов у нас не будет».
Ко всему прочему, когда мы рассчитывались с Дюминере,
единственным издателем Парижа, который отважился принять
нашу злосчастную книжку во время осадного положения, ока
залось, что продано всего каких-нибудь шестьдесят экзем
пляров.
За месяц до выхода в свет «В 18...» к нам неожиданно
явился любопытный малый, дальний родственник, наш кузен
или что-то вроде этого *. Однажды утром к нам звонят: входит
какой-то человек внушительного вида, и мы с трудом узнаем
его. Это был он. Мы росли, как часто растут дети в семье, —
виделись от случая к случаю, дружили во время летних кани
кул, которые мы проводили у его дяди, маркиза де Вильдея.
Еще мальчиком он строил из себя взрослого мужчину. В кол
леже Станислава он вел себя так, что его выгнали. В шестна
дцать лет, сидя рядом со мною во время обеда, он мне расска
зывал о таких оргиях, что у меня глаза на лоб лезли. В восем
надцать лет он пытался писать и исправлял труды своего
учителя истории Яновского. В двадцать лет он был республи
канцем. У него была борода и свои мнения; он носил остроко
нечную шляпу цвета осенних листьев, говорил «моя партия»,
пописывал в «Либерте де пансе» *, громил в своих статьях