Март 55 г.
< . . . > Сын старухи, крестьянин, считает, что уже не стоит
лечить ее сломанную руку, так как мать слишком стара.
Смех — это мерка, показатель умственного развития. Люди,
смеющиеся глупо, никогда не бывают остроумны. Смех — это
физиономия ума.
85
Шабуйе пришел к Лебуше, чтобы взять у него урок савата *,
и тот сказал ему: «Дай мне шестьдесят франков, старина, и я
научу тебя, как угробить человека». < . . . >
Человек, поджидающий короля, чтобы убить его. Передать
его душевное состояние. Проезд короля задерживается; чтобы
провести время, человек идет в бордель, где какая-то девка за
чала от него ребенка; этот ребенок и будет моим Героем. < . . . >
Как произведение искусства трагедия г-на Понсара равно
ценна античной камее... поддельной!
Правду говорят, что католическая религия располагает ог
ромной силой утешения: она утешает женщину в том, что та
стареет и дурнеет. <...>
Вот вам тип в одной фразе: «Словом, это был человек, кото
рый велел написать свой портрет в форме офицера Националь
ной гвардии — на воздушном шаре!» < . . . > .
ГАВАРНИАНА
Март 1855 г.
< . . . > Гаварни и Бальзак в почтовой карете отправились
на поиски Пейтеля; Бальзак, как всегда, ужасно неопрятен.
«Послушайте-ка, Бальзак, почему у вас нет друга?» —
«Друга?» — «Ну да, одного из тех глупых и преданных мещан,
какие еще не перевелись, — он бы мыл вам руки, менял гал
стук — ну, словом... он бы делал за вас все то, на что у вас не
хватает времени...» — «Ого! — воскликнул Бальзак, — о таком
друге я бы рассказал потомству!» < . . . >
— Гаварни сказал: «Ах, для работы превосходно, если у
тебя озябшие ноги и пустой желудок: вся кровь приливает к
голове. А ведь мышление — это прилив крови». < . . . >
Впервые Гаварни увидел Бальзака у Жирардена и Лотур-
Мезер е, во времена «Моды» *. Увидел грузного человека с кра
сивыми черными глазками и вздернутым носом, чуточку при
плюснутым, разговаривавшего много и очень громко. Гаварни
принял его за приказчика из книжной лавки.
Он рассказывал, что у Бальзака силуэт тела сзади, от за-
86
тылка до пяток, образовывал одну прямую линию, выступали
только икры, а спереди это был настоящий пиковый туз. Желая
продемонстрировать нам точные очертания этого тела, он даже
принялся вырезывать его из бумаги.
В последний раз Гаварни видел Бальзака в Версале: Га-
варни садился в первый класс, Бальзак в третий. Они разгово
рились. «Ну, хороши мы оба, — сказал Бальзак. — Вы по уши
в долгах, а мне приходится ездить в третьем классе... Сегодня
утром я говорил об этом министру...»
Еще один рассказ об этом животном — Бальзаке, который
все впитывает, чтобы вернуть обратно в сомнамбулическом
творчестве гения. < . . . >
— «Современное образованное общество? Поколение Макэ-
ров вперемежку с Бертранами! * ...Я обоих своих мальчиков
воспитываю в деревне: не хочу видеть их повесами. Когда они
подрастут достаточно для того, чтобы целоваться, я отвезу их
на Восток и достану им женщин. Целоваться — это так же
естественно, как мочиться». < . . . >
— «Позитивная философия» * господина Огюста Конта
была бы хорошей книгой, если бы придать ей чуточку больше
позитивизма. Например, автор утверждает, что из всех наук
самая позитивная — астрономия, то есть наука, контролируе
мая наиболее обманчивым из наших внешних чувств — зре
нием. Луна и солнце неосязаемы, мы никогда не видели их
оборотной стороны; с точки зрения реалиста, это, может быть,
всего лишь видения.
— «Смерть — это результат химической реакции!» < . . . >
— Маленький мальчик Пьерро, посланный на улицу соби
рать подаяние, засыпает с протянутой рукой; какой-то игрок
кладет ему на ладонь двадцать франков; проигравшись, он за
бирает свои деньги, а Пьерро все спит, протянув руку. < . . . >
— Мысли Гаварни по поводу спектаклей: «Что может быть
забавнее, чем эти милейшие люди, которые, набив себе брюхо и
еще переваривая пищу, сразу же отправляются в душный зал,
где, обливаясь потом и не смея выпустить газы, — а ведь жен
щины еще и затянуты в корсеты, — все они поглощают слезли
вые драмы, нездоровые и сентиментальные!» Ставит в укор