Получается, что до серьёзных необратимых для России изменений у меня есть ещё два года. За это время надо на Дальнем Востоке силёнок накопить и дипломатические отношения наладить, но так, чтобы врагов не особо много нажить.
Нужен посланник в Корею, владеющий обстановкой и имеющий у корейцев соответствующую репутацию. Таковой имеется, Путятин Ефим Васильевич он в 1854 году на фрегате «Паллада» уже бывал в Корее и оставил после себя хорошее впечатление. Сейчас он в Париже……
— Володя организуйте, пожалуйста, связь с Андреем Фёдоровичем Будбергом.
Через четверть часа я уже беседовал с бароном, но то что он излагал, мне положительно не нравилось. Тут я вовремя вспомнил, что мы Николай II, самодержец и прочая и прочая, а потому тоном, не терпящим возражений, с температурой близкой к абсолютному нулю, перебив говорящего, весьма резко произнёс:
— В 14 часов по Гринвичу, я надеюсь услышать телефонный звонок графа Путятина из нашего посольства. О вашей распорядительности, я буду судить по тщательности исполненного вами поручения.
Не попрощавшись, я повесил трубку. Тигро-лисица или лисица-тигр, так современники характеризовали Будберга, начал мне рассказывать о некоммуникабельности и неуживчивости Путятина. О том, что он ни с кем из посольских не общается, и вообще никто не знает где он.
— Следующее поручение Барятинский младший получил на клочке бумаги, адресовано оно было Павлу Николаевичу Назимову это наш посланник при дворе императора Мэйдзи.
Всё, на сегодня с бумагами всё.
Через четверть часа, Володя тихонько заглядывает в кабинет
— Ваше императорское величество, вы не забыли, что скоро начало демонстрации «Электровагона» на Невском.
— Нет, Володя, нет. Сейчас едем. Струве уже здесь?
— Да, Ваше императорское величество.
— Так чего ж вы молчите?!
— Простите Ваше императорское величество, но мы только что добрались.
Раздаётся голос Струве старшего.
— Под Ижорой нас сильный ливень застал, ни зги не видно, потому припоздали.
— Володя горячего чаю нашему главному автоконструктору, да покрепче!
Пока Густав Егорович, пил чай я распрашивал его, как он оценивает МОЁ безлошадное ЛАНДО и какие у него особенности в управлении.
— Ваше Величество, да вы никак за руль сесть желаете?
— Желаю, Густав Егорович! Ещё как желаю!
— Тогда, ежели будет позволено, я бы рядом с вами сел и все вопросы по ходу дела прояснились бы.
— Очень хороша я мысль, так и сделаем.
Не буду пересказывать, какой фурор произвело появление Самодержца Всероссийского за рулём автомобиля, на Невском проспекте. Да и само авто впечатляло. Представьте себе ландо на шасси Захара собранного, сверкающего никелем и чёрным лаком, сопровождаемого усатыми верховыми в полном парадном обмундировании.
Кому интересно прочтёте в газетах, там же и фотографии посмотрите.
На некоторое время мое авто, даже затмило «электровагон» Пироцкого, но, слава Богу, его броская красно-жёлтая окраска привлекла внимание толпы, плюс все сегодняшниепоездки бесплатны….. Поэтому внимание толпы благополучно переключилось в нужном направлении, и первый Питерский трамвай успешно пошёл в 1868 году!
В пятнадцать часов мы с Густав Егоровичем отобедали. Я повелел отправить дорогого гостя отдыхать, а сам около 16–00 был уже у себя в кабинете.
Без одной минуты шестнадцать Володя доложил, что звонят из «Отельд'Эстре». Слышимость была отменная, после положенных приветствий я пригласил Путятина в столицу.
— Ефим Васильевич, Вы мне нужны. Есть очень важное поручение, которое только вам под силу будет.
— Ваше Величество, буду в Санкт-Петербурге, через четверо суток.
— Очень хорошо. Жду вас! Досвидания.
— Сейчас, пожалуйста, передайте трубку барону Будбергу.
Сохраняя прохладные интонации в голосе, я поручил нашему послу в Париже обеспечить билеты, паспорта и проездные документы для графа Путятина, со всей возможной скоростью. Буду надеяться, что Ефим Васильевич, через четыре дня будет в Питере.
ДжозефБлэк (англ. Joseph Black; 16 апреля 1728, Бордо, Франция — 6 декабря 1799, Эдинбург) — шотландский (английский) химик и физик французского происхождения.
Открыв углекислый газ, доказал, чтовоздухпредставляетсобойсмесьгазов, а не единую субстанцию, как до этого полагали учёные.[2]