Взгляд, привычно, остановился на часах. Тихонько хмыкнув, и, улыбнувшись своим мыслям, я пару раз хрустнул суставами и поднялся с места: самое время немного перекусить. Для такого благородного дела я еще на второй день приволок целую коробку Доширака. Вредно? Ну и пусть! Зато сытно, вкусно и почти не портится. А самое главное - дешево. Денег, оставшихся с дороги, едва хватало на пару сочных кусочков мяса и мешок какой-нибудь крупы. И это в принципе уже не плохо, если бы не тот факт, что до зарплаты месяц, а раньше денег не предвидится. Потому, поразмыслив немного, пожал плечами и набрал полные пакеты полуфабрикатов, часть которых унес на работу. Вообще, давно заметил, что жизнь представляется намного светлее, когда вдыхаешь ароматный запах бульона. В животе довольно проурчало и я с удовольствием подцепил первую порцию обжигающей лапши, как в кабинет ворвалось чумазое и растрепанное нечто. От неожиданности, я так и замер с вилкой у приоткрытого рта. Лапша, с плеском соскользнула обратно в тарелку, обрызгав капельками кипятка мои руки и стол. Будто в замедленной съемке, наблюдал, как брызги бульона впитываются в недавно завершенные документы. Перед глазами, как в фильмах, начали покадрово проплывать связанные с этими бумагами моменты. Вот, я систематизирую материал, оставшийся с прошлого участкового; Вот перерываю городской архив в поисках необходимой информации по той или иной фамилии; Чуть позже, беседую с представителями этих семей. Всех, конечно, обежать не успел, но решил пока остановиться на отчаянных нарушителях спокойствия. Так сказать, явить себя народу, чтоб знали, что больше не одни. А вот на этом кадре, два дня, без перерыва на обед, пишу этот трижды проклятый отчет о проделанной работе при вступлении в должность. С пояснительными, мать его, записками, в которых указывается мое веское мнение и принятые меры по решению проблем.
Но кто бы мог подумать, что с первой и единственной проблемой при вступлении в должность я столкнусь на стадии завершении отчета? О том, чтобы сдавать его в таком непотребном виде, с потекшими кое-где чернилами от ластящихся желтоватыми разводами пятен, речи быть не может. Впрочем, на переписывание толстой стопки бумаг времени тоже нет. Даже если провести здесь ночь - не факт, что успею к утренней планерке. Окончательно приуныв, я соизволил поднять полные праведного гнева глаза к виновнику своих бед. Виновник даже и не собирался раскаиваться, по-хозяйски усевшись в кресле напротив и вперив скучающий взгляд в окно, это, неподдающееся половому определению нечто в сношенных штанах, растянутом, явно с чужого плеча, свитере, с обросшей, давно не мытой копной волос на голове, перебирал ловкими пальцам помятую бумажку. Выжидательно приподняв бровь и сложив на груди руки, я оперся о спинку старенького кресла, не такого удобного, как у старой жабы, но все же вполне пригодного для длительного использования. Пауза затягивалась, и, потеряв терпение, рявкнул на наглеца.
- А, - протянул он лениво, будто только сейчас заметил. - Здрасте!
- Здрасте! - повторил в ответ и замолчал, позволяя собеседнику начать разговор, но он, похоже, решил не облегчать мне работу, потому как установившаяся тишина затянулась надолго. И если бы не перспектива переписывать отчет, я бы обязательно принял вызов этого сопляка и сыграл в молчанку. Уже приоткрыл губы в вопросе, какая нужда привела его задницу в мой кабинет? Как вдруг, пришедшая на ум мысль: "А что я теряю?" слегка остудила пыл. Действительно! Оставшегося времени все равно не хватит на восстановление рукописи, а так хоть душу отведу. И облизнув пересохшие губы, я придвинул тарелку с остывшим Дошираком и продолжил прерванную трапезу. Лапша к тому моменту успела окончательно разбухнуть и по вкусу больше напоминала разогретый в микроволновке моченый хлеб. Она отвратительно липла к зубам, и будь я более брезгливым - выбросил эту порцию и заварил новую. Но сказалась то ли полуголодная студенческая жизнь, то ли природная жадность, а все содержимое тарелки доел, практически не морщась. Когда пришло время чая, я удобно развалился в кресле. Что ж, кажется, жизнь снова заиграла в красках. Не омрачал настроение даже испорченный отчёт. Глубоко вдохнув аромат мелиссы, расплылся в довольной улыбке. Вот теперь можно продолжить разговор.
- Так что привело тебя сюда? - с интонациями Мастера Йоды в голосе, вопросил я и был прожжен яростным взглядом обиженного подростка.
- А ты всех посетителей, таким образом, встречаешь?
- Нет. - Широко улыбнулся, - можешь считать себя особенным человеком. - Мысленно поаплодировал своей находчивости. Еще не определился с половой принадлежностью собеседника, и не хотелось попасть в неловкую ситуацию, потому подобная обтекаемая формулировка пришлась весьма кстати.
- Не думаю, что заслуживаю подобного пренебрежения, - прошипели из кресла напротив. Я только глубоко вздохнул.
- Как тебя зовут? - решил зайти с другой стороны.
- Марина, - буркнул недовольный голос, стало быть, женского пола. Ну что же, придется объяснить ей правила ее же игры.
- Марина, - снисходительный тон замаскировать не удалось, - ты ворвалась ко мне в кабинет без стука, уселась на мой стул без разрешения и не проявив никакого интереса к моей скромной персоне, уставилась в окно. Я же тут человек новый, неопытный. Правильно реагировать на подобные выступления еще не научился. Может у вас тут раньше комната уединения была, а тут я нарисовался. Да и кто я такой, в конце-то концов, чтобы выяснять отношения с личностью, имеющей столь высокое самомнение и требовать от нее ответы?
- А сейчас, значит, ничего не мешает? - приподняла она густые брови. - Или ты, наконец, определился со своей ролью в этой жизни? - насмешливо фыркнула гостья.
- А сейчас, - наставительно начал, спрятав улыбку за глотком ароматного чая, - сейчас я спокойный, терпеливый и в чем-то даже отзывчивый. - Недолгая пауза в три удара сердца, потраченная на очередной глоток пряного напитка. - Да и ответа не требую, а вполне дружелюбно интересуюсь. Хотя, судя по нежеланию начинать разговор, ничего действительно серьёзного тебя привести не могло. Смею предположить, ты забежала познакомиться.
На стол полетел неприглядный комочек бумаги. Тот, что она задумчиво комкала в руках, глядя в окно.