Однако всех объединяет одно: я понимаю, что их взгляды, вопросы и комментарии обращены ко мне, а не к Андреа. Они спрашивают совета у меня, одинокого двадцатидвухлетнего парня без детей, проработавшего в школе всего ничего. Мне хотелось закричать: «ОБРАЩАЙТЕСЬ К НЕЙ! Я ПРАКТИКАНТ! Я ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЮ, ЧТО ДЕЛАТЬ».
Это доказывает, что даже в профессии, которая традиционно считается женской, сексизм пустил корни так глубоко, что люди общаются с мужчиной так, будто он знает лучше. Один папа, который все время смотрел на меня, даже когда говорила Андреа, перед уходом повернулся к ней и спросил: «А вы, дорогая, еще учитесь?»
Усвоенные уроки
Когда воспоминания о Гэвине и его методах ухаживания постепенно угасают, я усваиваю еще один важный урок школьной жизни: всегда делай глубокий вдох, прежде чем сделать что-то в порыве ярости.
Я стал вести уроки литературы в восьмом классе. Моих одногруппников, работающих в других школах, курируют опытные учителя: сидя за последней партой, они ведут записи и делают негромкие замечания детям в случае проблем с поведением. После урока учитель и практикант цивилизованно обсуждают урок за чашкой кофе.
К сожалению, в моей школе проблема с кадрами, поэтому мне приходится действовать соло. Мне приносят расплывчатые извинения и говорят комплименты, единственная цель которых – успокоить: «Мы делаем так только потому, что вы к этому готовы». Конечно, это ложь, но я слишком тактичен, чтобы оспаривать это.
Восьмиклассники подготовили в группах презентацию на тему поэтических приемов. Когда они выходят к доске и делятся своими идеями, я с удивлением отмечаю, что они вовсе не ужасные, но меня беспокоит одна девочка. Грейс подошла ко мне перед уроком и предупредила, что из-за заикания боится выступать перед публикой. Мы поговорили о том, что ее беспокоит, и я, как мог, постарался ее приободрить. Мне было понятно, почему она боится выступать перед остальными.
Когда Грейс, стоя у доски, собирается начать выступление, она находит глазами меня, сидящего за последней партой. Я киваю ей и улыбаюсь, стараясь воодушевить и поддержать. Ее дыхание сбивчивое, и она явно напряжена, однако ей удается объяснить, что такое аллитерация. Она приводит примеры и рассказывает, зачем поэты иногда прибегают к этому приему. Завершив выступление, она сияет от счастья.
Со стороны может показаться, что это пустяки, но для Грейс это победный гол в финальном матче, лучший подарок на Рождество и медаль от королевы. Она снова смотрит на меня, и я не могу дождаться, когда скажу ей, как здорово она выступила. Я разделяю ее триумф и, хотя усилия приложила только она, позволяю себе поверить, что тоже причастен к ее успеху.
Один из учеников поднимает руку.
– Да, Джош, ты что-то хотел?
– Я просто хотел сказать: х-х-х-хорошая работа, Г-г-грейс.
Ученики начинают хохотать, улыбка сходит с лица Грейс, а я чувствую прилив ярости.
– ВОН ОТСЮДА, ДЖОШ! – кричу я, и мои слова расходятся эхом по классу.
Будто в замедленной съемке, он встает и начинает двигаться к двери, продвигаясь на сантиметр с каждым шагом. У него не получилось бы двигаться еще медленнее, не остановившись. Я понимаю, что он хочет еще больше рассердить меня, и я попадаюсь на его удочку, возмущенный тем, что Джош разрушил хрупкую уверенность в себе Грейс и сорвал урок, который шел хорошо. Я чувствую, как поднимаю руку, чтобы подтолкнуть его к двери.
На университетских занятиях нам говорили, что мы не должны прикасаться к детям, потому что это может быть неверно истолковано. Это значит, что если кто-то плачет, ты должен сопротивляться естественному желанию утешить его и положить руку ему на плечо.
Если ученик хочет обняться, ты должен вежливо отказаться. Конечно, есть исключения: вы можете вступить в контакт, чтобы спасти ребенка от неминуемой опасности. Однако подталкивание ребенка к двери из-за того, что он вывел вас из себя, не может быть исключением. Я шокирован и расстроен тем, что еле сдержался.
Оглядываясь назад, я понимаю, что такой реакции с моей стороны способствовали и другие факторы. Я был неопытным практикантом, оставленным на произвол судьбы. Меня просили бежать, когда я едва мог ползать. В классе должен был находиться учитель, который поддержал бы меня и посоветовал, как вести себя с Джошем.