— Нет, нет, миссис Райан! — закричала она. — Отец убьет меня, если узнает. Я не могу, мне нельзя возвращаться. Пожалуйста, не посылайте меня обратно!
— Мэри, у тебя есть родственники в Штатах?
Она кивнула, прикусив губу.
— Где-то в Филадельфии. (У нее это звучало как «Пилладельфия».) Двоюродные братья отца.
— Я попробую найти их и договориться, чтобы ты жила с ними. А пока… — Я проглотила комок, — можешь временно оставаться здесь, со мной и с Питом.
— И с Типпи? — Она просияла. — С котятами?
— Типпи, пожалуй, да, но котят надо отнести в приют для животных. Мы не можем взять их к себе.
— Да, миссис Райан. Хорошо. — Она было расстроилась, но тут же снова заулыбалась: — Спасибо, миссис Райан.
— Пожалуйста, зови меня Вэлери.
Внизу вдруг хлопнула дверь — Роджер сматывался. Громыхнули ворота гаража. Мы с Мэри подошли к окну в гостиной и смотрели вслед его машине. Поворачивая, Роджер встретился глазами со мной и выставил средний палец на свободной руке.
Сейчас Мэри в комнате для гостей, смотрит «Я люблю Люси». Ну и денек!
На сегодня все.
В.
4 марта
У Мэри задержка — одиннадцать дней. Утром ее стошнило после завтрака. По идее, я должна рвать на себе волосы, но я на удивление спокойна. Это прозак так действует или перспектива появления младенца в доме? Понятно, соседи будут смаковать сплетни: сначала мой муж завел несовершеннолетнюю любовницу, а теперь и ребенка состряпал. Но как бы там ни было, этот ребенок будет кровным родственником моему собственному сыну. Почему я должна запрещать ему расти в этом доме? С другой стороны, он будет постоянным напоминанием о подлости Роджера и о его пренебрежении ко мне. Что, если Роджер потребует общения с ним, захочет помогать растить его?
И если совсем с другой стороны посмотреть — родится малыш! Милый, чудесный живой комочек, лучик добра и любви. Я таю при одной мысли об этом. Или у меня просто крыша едет?
На сегодня все.
В.
4 марта, продолжение
Господи Боже! Мэри говорит, что хочет «заставить ребенка выйти». Видимо, Роджер позвонил ей, пока меня не было, и потребовал сделать аборт, угрожая высылкой из страны. Полдня она висела на телефоне, беседуя с филиппинской тетей Эстой. Судя по всему, эта тетя — вроде тех подпольных бабок, которые, кроме всего прочего, раздают советы о самостоятельных абортах.
— Тетя Эста все знает! — сказала Мэри, махая листком бумаги у меня перед носом — там кудрявыми девичьими завитушками был выведен список трав.
Некоторые я узнала: клопогон, мята болотная.
Мэри канючила:
— Пожалуйста! Надо сходить в магазин…
Я схватила листок и разорвала.
— Роджер врет тебе! — Нелегко было говорить сквозь ее всхлипы. — Он просто лжец, Мэри. Неужели ты до сих пор в этом не убедилась? Никто тебя не вышвыривает из страны!
Сказала, что займусь получением гражданства для нее.
— Все будет хорошо, — твердила я, сама не очень в это веря.
На сегодня все.
В.
5 марта
Дейл позвонил сегодня утром, как раз когда я выдергивала Пита из постели. Схватила трубку.
— Алло?
— Сколько сюрреалистов нужно, чтобы ввернуть лампочку?
Сердце подпрыгнуло от радости. Дейл, социальный работник медцентра, мой тамошний лучший друг, один из немногих, кто знал меня еще в прошлой жизни и не исчез с горизонта. Дейл помнил меня в колготках, на высоких каблуках, с изящным портфельчиком — женщиной, которая зарабатывала свои собственные деньги.
— Не знаю, Дейл. А правда, сколько?
— Купилась! — Он подождал, пока я рассмеюсь. — Эй, ты слышала что-нибудь о дислексике, страдающем бессонницей? Представляешь, не может ни читать, ни удерживать информацию! Бродит всю ночь, размышляя: «Неужели на свете действительно есть собака?»
Мне сразу стало как-то светлее и веселее. Выяснилось, что Дейл ушел-таки наконец из центра.
— Слишком много бюрократии там.
— А дальше что собираешься делать?
— Ну, мы с Эриком думали податься в Вермонт и там пожениться, но я на дух не переношу высокомерных задавал из Новой Англии. Так что, думаю, мы останемся здесь. Прикинулись братьями. Наши соседи сверху хорошо к нам относятся.
— Шутишь? Вы с Эриком прикинулись братьями?
— Ну да, сказали, что мы близнецы. Разнояйцевые, поэтому и не похожи.