— Роджер подал на вас иск об опеке, — сказал Омар.
— Да, я знаю, поэтому вас искала. Думала рассмешить, — я деланно похихикала. — Вы верите, что это серьезно? Какая-то глупая шутка. Да? — Ответа не было. — Ведь судья Мендельсон Роджера терпеть не может. Да что там, он его даже в тюрьму отправил!
— Судья Мендельсон вышел на пенсию на прошлой неделе.
— Что?
— Да, Вэл. Судья Мендельсон. Тот самый, который терпеть не может Роджера. Судья, который отправил его в тюрьму. На прошлой неделе этот судья вышел на пенсию.
У меня сжалось горло.
— Это точно?
— Абсолютно. Я был на его проводах. Они с женой сейчас скорее всего в круизе. Плывут к мексиканской Ривьере.
— Вот задница.
— Послушайте, я сейчас не могу разговаривать. Все равно мы сейчас ничего не сделаем. Лучше попробуем выспаться, я позвоню куда надо, и утром снова поговорим. Ладно?
Нет, чуть не сказала я, не ладно. Вы вернетесь к своему роскошному приему, а я сиди тут лицом к лицу с угрозой потери сына?
— Конечно, конечно, — заторопилась я. — Простите за беспокойство.
— Никакого беспокойства, Вэл. Отдыхайте. Завтра поговорим.
Гудки.
Наверно, надо выйти в сеть и делать покупки, пока голова не отключится. Но вдруг оказалось, что у меня нет настроения тратить деньги. Настроение было одно — пойти блевать.
На сегодня все.
В.
28 июля
Дела все хуже и хуже. Утром поговорили с Омаром. Роджер действительно подал иск об опеке, и судья Мендельсон действительно ушел на пенсию. Оставшись без средств, Роджер все-таки нашел себе юриста, того самого, который представлял его на предыдущем заседании. Геракла Слоана.
— Он это делает на общественных началах, — сообщил Омар.
— Но какого дьявола?
— У меня на этот счет есть три предположения. Первое — Слоан этим занялся по доброте сердечной. Непохоже. Второе — он надеется на премию в конечном итоге, когда Роджер снова будет на коне.
— Но когда это может случиться?
— Кто знает?
— А третье предположение, Омар?
— Третье — тут я далеко прицелился. Интересно, нет ли у слоановской жены зуба на вас.
— Джеззи Слоан? Что она может иметь против меня? Она меня даже не знает, — мы с Джеззи вращались в совершенно разных кругах. Она была любимицей Юношеской лиги, покровительницей искусств, королевой шишек.
— Ей известно о вашем пожертвовании на строительство больницы. Может, она видит в этом какую-то угрозу для себя. А может, просто завидует. Кто знает?
— Хорошо. Роджер подал иск об опеке. Нашел себе даром хорошего юриста. Что дальше?
— Посмотрим, кто заменит судью Джозефа. Пока мы стоим на своем. И не паникуем.
Именно этим я теперь и занимаюсь. Стою на своем. И не паникую. Пока.
На сегодня все.
В.
29 июля
Отправила Пита к Линетт и выбралась в центр. Какой кошмар. В магазинах что-то вроде крупной распродажи, стоянка набита. Народ паркуется против всяких правил — на пожарной дорожке, в местах для инвалидов, на служебных проходах. Внутри между потными покупателями не протолкнуться. Купила Питу механического щенка и гигантский «Лего». Там около девяти тысяч деталей, но к концу недели он наверняка половину растеряет.
Заехала в бутик. Мне попался там не кто иной, как Билл Стропп. Стоял и вопил:
— В этом идиотском магазине кто-нибудь работает?
Прибежал молодой менеджер, извинился и вежливо объяснил, что сегодня заболели двое сотрудников.
— Меня это не волнует, — огрызнулся Билл. В руках у него был черный пиджак. — Ну-ка, будьте любезны, найдите мне такой же большого размера.
Фигура у Билла Строппа борцовская — широкие плечи, толстая шея и руки. Для обычного мужчины без женщины в доме, без помощи в выборе гардероба он был одет удивительно хорошо. Голубая футболка, чистые джинсы цвета мокрого асфальта, черный ремень, черные фирменные ботинки. Седеющие волосы коротко подстрижены, веки тяжелые, глаза графитно-серые, лицо изрыто шрамами от старых угрей.
До сих пор не ответила ему на последнее письмо. Я его ненавижу.
Майкл позвонил мне на сотовый. У него есть билеты на баскетбол, матч сегодня вечером. Спрашивал, не хочу ли я пойти. Я взяла тайм-аут. Сегодня вечером очень хотелось побыть с Питом. Рассказала Майклу о планах Роджера отсудить у меня опеку, о том, что судья Мендельсон вышел на пенсию. Последнее Майкл уже и так знал.
— Будем надеяться, что тебе не попадется судья Уиллис, — сказал он.