Еще бы, чуть не заорала я. Вы крутите романы, а расплачиваться приходится мне! Может, я родилась под несчастливой звездой? Или проклята? Может, я попала в кармический круг очищения и расплаты за грехи? Господи, ну почему, почему я? Почему все эти люди вечно извиняются передо мной за обманы и предательства? Почему я не могу жить нормальной жизнью домохозяйки Среднего Запада без всяких приключений? Просыпаться каждое утро рядом с верным лысеющим мужем, отправлять Пита в школу, съедать низкокалорийный завтрак, пылесосить дом, готовить кастрюлю супа для благотворительного обеда и полноценные питательные блюда для семьи, вечером отбыть секс в миссионерской позиции с моим верным лысеющим мужем и спокойно заснуть. Но это не для меня. Я связалась с распутным дерьмом, ранее называвшимся моим мужем. Все остальное — только следствия, грязные пятна от этой ошибки.
— Ну и что, черт возьми, мне теперь делать? — раздался мой собственный голос. Для слез я была слишком подавлена. Хотелось просто поехать домой и лечь спать.
— Может быть, хотите помолиться со мной?
Посмотрела в его доброе, ласковое лицо и едва удержалась, чтобы в него не вцепиться.
— Как-нибудь в другой раз.
На сегодня все.
В.
19 августа
Едва Пит ушел в лагерь, я позвонила Либби. Как можно сделать такие снимки? Разве это возможно?
— Хм-хм. — Она немного подумала. — Даже если шторы или жалюзи закрыты, чаще всего можно получить качественный снимок. Если взять специальную линзу в зависимости от ракурса. Для снимка нужна только маленькая щель, зазор между шторами.
Черт.
Забавно — либидо у меня возрастает прямо пропорционально уровню стресса. В полдень позвонил Билл, вызвал меня. Бурный секс у стенки в прихожей, в полном молчании, не снимая одежды. Когда я уходила, он сказал: «Забудь про деревья». «Ладно», — сказала я. Это были единственные слова, которыми мы обменялись.
На сегодня все.
В.
20 августа
Пит сидит дома, у него какая-то желудочная инфекция. Счистила рвоту с ковра и со всей кровати, поменяла наволочки, простыни и опять уложила его. Потом его снова вырвало. Устроила ему постель в гостевой. Поставила новую кассету, но, похоже, никакой радости это Питу не доставило — самочувствие хуже некуда. Бедняжка. Кажется, он зовет меня. Пойду.
Вернулась. На четвереньках отскребала блевотину от ковра в гостевой, зазвонил телефон. Омар. Слушание по делу об опеке в понедельник.
На сегодня все.
В.
21 августа
Встречалась с Омаром, разрабатывали стратегию. Он предполагает следующее.
Слоан будет настаивать, что Питу следует жить с Роджером постоянно из-за моего «аморального» образа жизни в качестве лесбиянки.
Слоан предъявит суду основное вещественное доказательство, фотографии нас с Дианой в номере мотеля.
Омар считает, что у Слоана вряд ли будут фотографии нас с Эдди в том же номере, поскольку это идет вразрез с утверждением о моей однополой ориентации.
В дополнении к полной опеке Слоан будет требовать немедленного и полного возвращения полученного мною состояния. Кроме того, мне будет предложено возместить уже потраченные суммы (у меня при этих словах чуть не случился сердечный приступ, но Омар уверен, что даже при самом неблагоприятном исходе судья не потребует от меня возмещения этих денег).
Слоан будет подкреплять свои требования показаниями разных свидетелей вроде Линетт.
Омар уверял меня, что Роджер наверняка НЕ получит все, что потребует. Но, требуя полной опеки, он скорее всего добьется хотя бы совместной. Требуя возврата состояния, он, вероятно, получит алименты или выплаты на ребенка. Омар сказал, что, поскольку у нас благожелательный судья (то есть благожелательный по отношению к Роджеру), нам следует лишь слегка касаться личностных оценок. Поднимать вопрос о супружеской неверности и двоеженстве Роджера надо очень осторожно. «Если это не имеет отношения к его отцовской несостоятельности, это просто бесполезно», — считает Омар.
Стратегия Омара.
Фотографии не являются доказательством однополой связи. Омар предоставит суду показания Дианы, которая под присягой подтвердит, что мы с ней не вступали в сексуальные отношения.
Питу необходима стабильная жизнь в одном доме, с матерью, которая заботилась о нем на протяжении всего судебного разбирательства.